Тема закрыта
Отправлено 22 Май 2014 - 03:31
ACHTUNG! На данный момент из-за моей лени и вообще в наличии имею лишь середину истории. По сути это должна быть история в трёх частях, оторванных друг от друга временем и местом действия, но пока что полностью она есть лишь в моей голове. Понимая, что после протения этого возникнут закономерные вопросы, вроде "Что это вообще и кто все эти люди?!" проведу краткий экскурс о всего трех людях, упомянутых здесь и собственно времени действия.
1) Китлан Фаранко. Бывший солдат, в детстве открывший в себе дар магии, но получивший нормальное магическое образование только после двадцати. Несколько лет приключенствовал, в последний год осел в Штормграде, где на вырученные в походах деньги получил дом и возможность вкусно есть и крепко пить. Возраст: около тридцати, не женат.
2) Алан Чисхолм. Старый боевой товарищ(товарищ на данный момент, на войне субординацию никто не отменял) Китлана, с которым тот знаком с шестнадцати лет. Один из немногих паладинов, последовавших за Артасом, несмотря на "разжалование". Потерявший силы, прошедший Нордскол и выживший, он теперь не более чем старая развалина, тем не менее обладающая живым умом кое-какими связями, позволившими ему начать новую жизнь в Штормграде, и даже занять своё место, далеко кстати не последнее, в его преступном мире. Возраст: около шестидесяти, не женат.
3) Гретта. На первый взгляд простая служанка, упоминающаяся вскользь, должна всплыть в первой части, еще волей судьбы и моей левой пятки не написанной. На самом деле является агентом ШРУ, приставленным к Алану для слежки и возможного устранения, если тот перейдёт границы дозволенного. Китлан знает об этом, но ничего не говорит своему товарищу, пока Гретта безвредна. Спойлер:
Скрытый текст
в конце этой части убита Китланом за кражу его записей. Хоть прямо на это я и не указывал.
Время действия: поздняя пандария, около 31 года.
А ещё тут может быть гора опечаток, странных оборотов и вообще корявостей. Черновик жи, как-никак. Зачем же я это выкладываю, спросите вы? Да потому что я везде это пихаю в надежде на отзывы.
Скрытый текст
Солнце клонится к закату, освещая своими последними тусклыми лучами столицу человечества. Кто-то торопится домой, к семье, кто-то спешит в кабак, кто-то нехотя тащится на ночное дежурство или погрузку товара. Вряд ли хоть мала часть этой разношерстной толпы обратила внимание на седеющего мужчину средних лет, быстрыми шагами выбивавшего пыль из ещё не остывшей от дневной жары мостовой. Да и ему сейчас нет никакого дела до них. Сжимая в руках небольшой блокнот, он снует между людьми, полностью погруженный в свои мысли. Вот и арка, за который старый квартал. Ноги уверенно ведут мужчину между домами, в тени которых уже собираются неблаговидные личности, бросающие жадные взгляды на его дорогой костюм. Шестой дом, наконец-то. После короткого стука тяжелого дверного молотка, медной львиной головы, поеденной временем и дождями, покрытой пятнами зелени, оставляющей на руке грязный след, изнутри раздаются торопливые шаги.
-Мистер Фаранко, какой сюрприз, в такое время, –удивленно затараторила престарелая служанка, сперва от неожиданности отпрянув от нежданного гостя, а после гостеприимным жестом приглашая его внутрь, - господин Чисхолм в гостиной. У вас что-то случилось, да? Я провожу вас к нему немедленно!
-Нет, Гретта, всё в порядке. Надеюсь, я не помешал?
-Свет с вами, в этом доме нет гостя желаннее! Если честно, - служанка перешла на шепот, боязливо оглядываясь в сторону гостиной, - господин Чисхолм в последнее время много грустит. Пьёт, музицирует, читает, но совершенно не покидает дома. Должно быть, снова вспоминает войну. Может хоть вы взбодрите его? Кто если не вы? – Гретта практически с мольбой заглянула в глаза вечернему гостюю. На её лице читался живейший интерес в благополучии своего господина.
-Кто знает, -пожал плечами Китлан, -отдыхайте, Гретта, время уже позднее. Я сам принесу Алану бурбону, если ему вздумается выпить ещё. Не больше, чем можно в его остоянии, -предупредил он уже хотевшую было что-то сказать служанку, и, отстранив её мягким жестом, направился в тускло освещенный коридор.
Дом определенно знал лучшие времена: несмотря на то, что строение было капитальным, коды нещадно брали над ним своё. Некогда роскошный особняк, в котором кипела жизнь и сновала туда-сюда суетливая прислуга, штат которой был ныне сокращен до одной лишь горничной, по совместительству кухарки и сиделки, практически разваливался на куски. Половицы скрипели и крошились под ногами, паутина затянула почти все доступные углы, зеркала были грязны, а столовое серебро тускло. На подходе к гостиной под потолком раздалось глухое эхо, при ближайшем подходе оказавшееся тихим перезвоном струн, которому вторил столь же тихий, сколь грустный старческий голос.
…О том, как мы шли в ледяной ночи
И мечами могилы рубили во льдах.
О том, как к рукам прикипали мечи,
А слёзы замерзали в глазах.
Как изорванный шёлк наших гордых знамён
Осенял спокойствие мёртвых лиц,
Как проклятья в устах замерзали льдом,
А в сердцах умирали слова молитв...
Не став дослушивать песню, Китлан вошел в гостиную, создававшую истинный контраст с остальным домом: у стены ярко горел вычурный камин, в свете которого вся комната покрывалась причудливыми тенями и бликами. Воистину, это было последнее помещение в доме, в котором чувствовалось его былое величие. С достоинством истинно царской скуки в огромном кресле перед огнем полулежал лысеющий мужчина лет шестидесяти. Рядом на небольшом полированном столике стояла полупустая бутылка бурбона, неизменного спутника этого старика в последние годы жизни. Старая, но всё ещё прилично звучащая гитара в его руках мгновенно замолкла при звуке шагов.
-Китлан! Заходи, друг, заходи, какими судьбами в такое время? –подобие улыбки тронуло лицо хозяина дома, но глаза его всё ещё были полны слёз.
-Я, кажется, не вовремя. Помнишь, ты предложил мне попробовать себя в роли писателя? Вот, - гость продемонстрировал Алану блокнот и тут же положил его на ближайший комод, -а теперь я пожалуй пойду, зайду как-нибудь утром и…
-Глупости, глупости, дорогой, -старик поднялся и чуть ли не бросив гитару на пол заковылял к гостю, растерянности застывшему в дверях, - меня в последнее время навещают только дурная память, ревматизм, да Гретта. Не лучшая компания, скажу я тебе, -взяв в одну руку блокнот, а второй подхватив товарища под локоть, хозяин повел его к софе, стоявшей неподалеку.
-Всё шутишь. Вижу ты не настолько раскис, как говорят.
-Старость и одиночество – ужасные соседи. Гретта хорошая женщина, но, взглянем правде в глаза, слишком простая, чтобы быть мне хорошей собеседницей. То ли дело ты, мой мальчик.
-Скажешь тоже, мальчик. Вон, уже виски седые.
-А надо было становиться рыцарем, а не якшаться с этими эльфами и магичками, тьфу, да и только! –старик действительно сплюнул на пол, но тут же продолжил, сменив гнев на милость, -давай посмотрим, что у тебя там. И в свете свечей он начал читать вслух, раскрыв блокнот на первой странице. Гретта, всё это время украдкой наблюдавшая встречу двух старых товарищей, высунувшись из-за дверного косяка, облегченно вздохнула и отправилась спать, оставив их своим делам.
Вступление
Что делает человек, если ему скучно? Старается развлечься, разумеется. К несчастью, вино, бабы и драки наскучили мне настолько, что уже попросту тошно. Хорошо, что один мой друг, просивший не указывать его имени, подкинул мне эту идею. Действительно, почему всякие надутые политики изводят целые литры чернил и килограммы бумаги на своё жизнеописане, по сути никому не нужное и скучное. Ведь в мире есть куда более интересные, нежели придворные интриги, события. Взять хотя бы мою жизнь. Там было всё, война, магия, опасность и непредсказуемые повороты! Всё как в дешевых романах, которыми зачитывается молодёжь. За одним исключением: у меня это всё было взаправду. Так что, почему бы мне не взять перо и чернила и не начать записывать такую простую, и в то же время такую интересную историю Китлана Фаранко, обычного лордеронского мальчишки, ставшего тем, кем он стал.
-А стал ты лентяем и пьяницей, Китлан, знаешь почему? К тебе теперь выпивка сама из погреба летает, а мне за ней надо ходить или кричать Гретту. И то и другое, увы, у меня последнее время получается всё худе и хуже.
Китлан только покачал головой в ответ на этот язвительный укол. Способность пошутить над ближним своим есть неоспоримое доказательство жизни, которую старикам почему-то так хорошо возвращает общество молодых. Сделав жест читать дальше, он потянулся рукой к бутылке, оставшейся у камина, и она медленно поплыла к нему в руки, чтобы спустя несколько секунд опрокинуться в рот. Алан только неодобрительно зацокал языком, но продолжил чтение.
Всё началось в далёком втором году, когда моим бедным родителям захотелось обзавестись очередным ребёнком. Фатальная ошибка с их стороны, но не мне винить людей, давших мне жизнь. К сожалению, дар жизни был единственным, что они смогли мне предоставить. Возможно, здесь читатель на пару секунд прервётся, чтобы послать неблагодарному автору проклятие, но я заранее прощаю его и продолжаю свой рассказ. То было тяжелое время. Буквально вчера бесчисленные орды зелонокожих монстров из другого мира жгли наши дома и убивали наших родных, а уже сегодня они, подобно тупому скоту, каковым их тогда многие и считали, загнаны в резервации. Страна оправлялась от разрушительной войны, оправлялись люди. В одних домах чествовали вернувшихся героев, в других над скупыми извещениями о смерти, слегка смягченными заверениями в том, что «он погиб как верный сын Короны, подвиг его не был напрасным, а смерть не будет забыть», рыдали безутешные жены и матери. Вторых было больше. Но много было и тех, кто не мог без слёз встречать вернувшихся с войны героев. Изуродованные лица, руки, ноги, души. Человек, прошедший войну, никогда не будет прежним, даже если в нашем мире война, по высшей воле, не иначе, стала обычным делом.
-Действительно, не иначе. Вот ты, тебе едва ли есть тридцать, а чуть ли не всю жизнь на войне. Мне шестьдесят и снова та же история! Надеюсь, когда – нибудь это закончится.
-И мы будем жить в мире и процветании, водить хороводы с орками и ограми, а гоблины будут спокойно летать на своих ракетах над нашими городами?
-Не раньше, чем я сдохну! –ужаснулся такой перспективе старик и продолжил.
Наш дом в тот год беда обошла стороной, и даже больше – посетила радость. Рождение сына для отца всегда счастье. Ах, кто же тогда знал чем это всё кончится. Семья моя ничем не отличалась от сотен других: не слишком богаты, не слишком бедны, сами растят свой хлеб, держат скот, добры с соседями и ходят в церковь. Отец видел во мне крепкого помощника его натруженной спине, мать – ещё одного мужчину в доме. Им уже чудились картины того, как мы с отцом будем вместе работать в поле, а сестра бежать к нам с полной еды корзинкой, заботливо прикрытой полотенцем, чтобы не растерять пар. Ах да, у меня была сестра, как же я мог забыть, чудесная девочка, Лили, по крайней мере так о ней отзывались все. Но сейчас разговор не о ней. Откуда такое равнодушие к родной сестре? Уж не проявление ли это эгоизма и самовлюблённости? Или зависти? Нет, просто мы очень редко с ней виделись. Почему? Да потому, что мне было чем ещё себя занять.
-Ты очень коротко говоришь о семье. Всегда очень коротко говорил, Китлан, сколько помню тебя. Как-то ты даже пытался убедить меня, что ты сирота. Плохо. Почему ты не расскажешь о них? Я понимаю, тебе хочется говорить о сражениях и героях, но ведь есть и другие герои, те, которые не держит мечей или посохов, но достойны упоминания? Знаешь, Китлан, ты стал мне за эти годы почти что сыном, но что с твоим настоящим отцом?
Китлан закинул ногу на ногу и, глотнув ещё бурбона, отправил бутылку в обратный путь.
-Тебе так хочется этого? – Алан кивнул в ответ, -тогда слушай. Мой отец был прекрасным человеком. Сеймур Фаранко, гордость фермерства. Говорили, он со своей женой Кирой и братом Дэйлином просто в один прекрасный день появился в округе, разбили лагерь и принялись за строительство. Тогда наш город был ещё небольшой общиной, и хоть к чужакам отнеслись с подозрением, две пары крепких рабочих рук быстро заставили все сомнения развеяться.
-Но откуда они пришли? – с недоумением прервал рассказчика Алан, -что прогнало их с прежнего места? Они должны были сказать тебе!
-К своему стыду, я не знаю. Я помню, как мать в детстве рассказывала мне о прекрасных землях вечного лета, где все счастливы и сыты, а работа приносит лишь радость и никогда мозоли. Отец говорил о людях слова и чести, благородного вида и стати, но не знаю уж были ли это лишь сказки, или они хотели сохранить хоть какую-то память о тех местах, откуда пришли, во мне.
-И ты никогда в жизни не пытался ничего узнать об этом?
-В юности мне было совершенно не до того. А теперь уже слишком поздно.
-Почему?
-Читай дальше, если конечно хочешь.
-Теперь хочу, как никогда раньше, -заверил Китлана старик и снова заговорил.
Часть первая, повествующая о том, как я сошел с истинного пути, не успев на него встать.
Как я уже говорил, времена были тяжелые. На дворе стоял шестой год от открытия портала, люди понемногу начали успокаиваться и забывать ужасы минувшей войны, но не все. Многие отказывались верить в то, что орки побеждены навсегда, и, несмотря на роспуск ополчения, создавали собственные военные отряды, не расстающиеся с оружием, готовые к бою и охотно принимающие желавших учиться ратному делу. Их тренировки и показательные бои служили неплохим развлечением для простого люда, особенно для детей, подобных мне. В нежном возрасте четырёх лет я как губка впитывал всё, что подсовывал мне мир, не зная разницы между добром и злом, да и не сильно желая знать. Вид людей в сверкающей броне, размахивающих огромными смертоносными кусками стали, вызывал у меня истинный восторг. В отличии от работы в поле. Не удивительно, что я стал постоянным гостем этих зрелищ. И даже больше, при любой удобной возможности я проскакивал в их казармы, толкался под ногами у хмурых и усталых людей, раскрыв рот, пока кто-нибудь не вышвыривал меня вон. Но однажды судьба смилостивилась надо мной: один из ребят, кажется, его звали Тим, подарил мне длинный кинжал, казавшийся мне тогда неподъемным мечем и начал в тайне от всех показывать мне как с ним обращаться. Сколько это оставалось тайной я сказать не возьмусь, но в один прекрасный день я обнаружил себя, уже немного подросшего, стоящим в общем ряду с такими же детьми, как я. Нам выдавали простые тренировочные доспехи и тупые мечи, зачитывали длинные списки плавил и требовали клятву в верности, честности или ещё то-то в этом роде, а родители, стоявшие поотдаль, смотрели как их совсем ещё маленькие сыновья делают свой первый шаг на дорогу, с которой сходят или на заслуженную пенсию, или вперёд ногами. Наконец-то, первые бои, хоть и не настоящие, первое уважение в глазах людей и родителей, зависть в глазах не прошедших испытаний, или прошедших, но после втоптанных мной в грязь.
-Значит ты проходил обучение до войны? Я так и знал, черт тебя подери, на моей памяти только двое так быстро получали десятника. И ни один из них не останавливался на этом звании. –закончил Алан уже куда менее воодушевленно.
-Я всегда ненавидел ответственность. К сожалению, лишь единицам дано быть успешными одиночками, и я не из их числа. Остаётся только вертеться как можешь и пытаться не взваливать на себя больше, чем можешь унести.
-Возможно, ты в чем-то прав. Ты пришел к этому выводу уже в шестнадцать?
Китлан молча кивнул в ответ.
-Значит ты не просто так пользовался уважением офицеров.
-Пользовался уважением? Да они только и знали, что гоняли меня, будто смерти моей желали!
-А ты справлялся со всеми нагрузками и лишениями, что сказало о тебе лучше любых слов. Впрочем, мне всё ещё любопытно, что ещё того, чего я о тебе не знаю, ты написал здесь.
Тогда я ещё не знал истинного вкуса гордыни, но, с малых лет вкушая радость побед и горечь поражений, я пришел к выводу, что честность – не добродетель, а необходимая лишь в некоторых случаях блажь. Я тренировался с упоением, достойным лучшего применения, каждую схватку с товарищем на тупых мечах в кругу опилок и под строгим наблюдением наставника, я воспринимал как смертельный бой, в котором не существует понятия чести, а все приемы – страсть как хороши. Особенно те, которые враг не применит из-за своей глупой «чести». Конечно, это вызывало вполне однозначную реакцию наставников, не раз мне угрожали исключением и побоями, не раз последнее приводилось в исполнение, однако, были среди и те, кто тихо подходил к злому, волчонком шерющемуся на всех вокруг мальчишке, снова выходящему из кабинета главного, и, тихо похлопав по плечу, говорил: ты молодец, не слушай их, когда придёт время настоящей схватки, они будут сомневаться, а ты будешь жив.
-Рано я похвалил тебя, Китлан. Нельзя проявлять жалости к врагу, но к другу – нужно. Разве нет?
-Тогда мне так не казалось, -пожал плечами гость, -все дети любят похвалу, а похвалу наставников легче всего заслужить успехом. А что есть победа если не успех?
-Такое обычно доводит до беды.
-В итоге и довело, всему свое время.
И, в один из дней, это не ограничилось простым утешением. Меня взял к себе в личные ученики один из воинов нашего…отряда? Не знаю как его называть. Он пользовался дурной славой, я помню, как помрачнел отец, когда я прибежал домой сам не свой от радости и поделился этой новостью с ним. Так или иначе, с тех пор мои тренировки поделились на де части. В общих боях я показывал технику, не выходя за рамки и больше не нарываясь на укоризненные взгляды учителей, а с новым наставником я оттачивал все грязные трюки, которые смогут помочь мне выжить в реальном бою. Детские шалости, вроде песка и грязи в глаза, остались далеко позади. Скрытые ножи за голенищем сапога или иглы в рукаве, болевые точки, или же удары, вызывающие необратимые последствия, вроде выпадения глаз – вот то, к чему мы перешли. Он учил меня не защищаться, а убивать. Почти каждое занятие я по нескольку часов избивал кучу песка, изредка погружая руки в горячий отвар жгучего перца. Уже через несколько недель моя кожа стала твёрдой, как камень, а боль, поначалу бывшая нестерпимой, ушла навсегда. Тогда, мы перешли к новому этапу. Учитель рассказывал мне о ядах, о том, как правильно добывать их из разных трав, насекомых и зверей, как хранить и главное – использовать. Об отравленном оружии я слышал и раньше но теперь я узнал, что яд можно наносить на собственные голые руки. Меч может подвести, тело – никогда. Мы продолжили свои тренировки, хоть и без яда, но дополняя мой боевой стиль новыми движениями, главным назначением которых была доставка яза в организм врага. Удары в глаза и рот, в возможные открытые раны или даже в неповреждённые, но восприимчивее участки тела. Я учился нести смерть врагу одним хлопком ладони, и это было для меня настоящей магией. Кто знал, что по сравнению с будущей магией эта покажется мне детским баловством.
-Свет милосердный, сынок, что за бандиты учили тебя? –ужаснулся Алан, мрачневший по мере чтения всё больше и больше. Половина описанного здесь это истинные зверства, а не способы быстро убить врага! А этот перец и яд на руках, как ты не отравился сам?!
-Я никогда не применял такого, только готовил руки к будущему, но учитель однажды показал мне, что это возможно. Однажды, незадолго до того, как началась пытка этим треклятым песком и перцем, он притащил живую кошку. Нанеся себе на руку яд, он подразнил животное, и не успело оно вцепиться ему в палец, как укатилось в сторону и через полминуты уже больше никогда не шевелилось. Он спросил, хочу ли я уметь делать то же самое, но с людьми. Я согласился и мы приступили.
-Знать не хочу кем он был на самом деле, это же просто ужасно! –возмущался старик, но Китлан, успокаивающе похлопав его по плечу, успокаивающе сказал:
-Расслабься, друг, ты же видишь, что я не травлю ни людей ни кошек. Я и сам никогда не узнал кем был мой учитель и чем бы всё кончилось, если бы я прошел всю эту школу до конца.
Часть вторая, в которой я расскажу о том, как увидел нечто большее.
Кажется, мне было тогда десять лет. Мы как обычно упражнялись в рукопашном бою, отрабатывая удары по богатым капиллярами участкам тела. Такие удары должны были быстро и главное почти бескровно отравить жертву, через несколько минут парализовать её и решить итог боя. Я уже был не единственным учеником неуважаемого другими мастера – нас было четверо, и каждый наш бой проходил под лозунгом «все против всех» и длился пока не оставался последний, способный его вести. Нас осталось двое: я и ещё один волчонок, упорно не желавший отдавать мне победу. Мы дрались с ним уже больше получаса и никто не мог взять верх. И вдруг, мне повезло: противник открылся, на секунду, но этого хватило, чтобы процарапав ногтями его лоб, провести по свежим ранкам ладонью. В реальном бою этот удар бы мгновенно подкосил противника, а через полминуты он бы уже бился в конвульсиях, доживая последние минуты, в нашем же случае это означало лишь то, что учитель останавливал бой, указывая на смертельную атаку и ошибку, позволившую её провести. Но не в этот раз. Я буквально почувствовал волну жара, поднявшуюся внутри, а уже через секунду мой противник с криком повалился на землю, корчась и скребя руками пол. И учитель, и ученики кинулись к нему, не понимая, что происходит. Кажется, они кричали мне что-то о том, что я использовал яд, что-то пытались всунуть ему в сжатый, полный густой пены рот, но я их не слышал. Я стоял и слушал волны неизвестного тепла, накатывающие на меня изнутри. Примерно то же чувство испытывает наверно слепец, впервые за жизнь познавший мир не с чужих слов, а своими, внезапно открывшимися глазами. В тот день я обрел себя, но и кое-что потерял. Тот парень выжил, хоть и провалялся в лихорадке несколько дней, а я был с позором изгнан из стен своего родного училища и вынужден был вернуться в поля к отцу, оставив мечты о военной карьере. Что не могло его не радовать.
-Не знаю уж про яды и магию, но вот работа в полях делает из мальчика мужчину. Хорошо, что ты достаточно быстро вернулся.
-Не совсем, - покачал головой Китлан, указывая на продолжение страницы.
Однако, я не собирался сдаваться так просто. Я должен был стать воином, и значит так тому и быть. На глухой поляне в недалёком лесу продолжил я свои упражнения, жертвуя на них время отдыха и развлечений, которым предавались другие дети. Я стал нелюдимимым, странным, по крайней мере об этом шептались соседи между собой, а позже и с моими родителями я рос и вместе со мной росло мое мастерство. У меня не было наставника, чтобы изучить что-то новое, но я неплохо обходился и достигнутым. К тому же новые силы, поднимавшиеся внутри меня все эти месяцы, наконец-то заговорило о себе в полную силу. Я не знал как это объяснить, но будто сама реальность слушалась моих приказов и, хоть и не всегда, а частенько ещё и била в ответ на грубое требование, пришедшееся не по вкусу его величеству Мирозданию, я вполне уверенно мог с сорока шагов заставить голову белки несколько раз повернуться вокруг своей оси. Или обстрелять не вовремя решившего защитить свою землю кабана градом камней и шишек. Его мясо пришлось весьма по вкусу моей семье, хоть и породило десятки новых вопросов и подозрений. Кляня себя за неосторожность, я зарёкся демонстрировать свой дар. С временем я научился придавать своей воле форму, теперь мне не нужны были камни и ветки: бедные белки наверное и поныне обходят эту поляну стороной. С сорока шагов я уже не отрывал им головы, а расстреливал снарядами чистой силы, пробивающими их насквозь ,а иногда и валившими находящиеся рядом суки и ветки. Я находился, как мне тогда казалось, в расцвете силы и жаждал настоящего боя. Что ж, судьба скоро предоставила мне такой шанс.
-Несносный ты мальчишка, если уж тебе так хотелось стать колдуном, почему ты не пошел в обучение к тем, кто смыслит в этом? Я слышал немало историй о таких, как ты, спаливших собственный дом вместе с собой и родней, а то и ещё что похуже!
-У меня тоже есть парочка, хочешь послушать?
-Только если никто не пострадал.
-Почти.
-Тогда передай мне бурбону, пожалуйста.
-Ты же ненавидишь все эти магические трюки, -рассмеялся Китлан, уже протягивая руку к бутылке на другом конце комнаты.
-Так подними свой ленивый зад и принеси её мне!
-Хорошо, хорошо, только не бей меня канделябром.
Всё ещё смеясь, Китлан быстро прошел комнату в оба конца и, наполнив бокалы, начал рассказ о своих неудачах.
-Та поляна в лесу, на которой я тренировался, образовалась не сама по себе. Как я уже говорил, я вернулся к работе в поле, но это не значит, что я никогда не отлынивал от нее. Иногда я убегал в соседний лес и где-нибудь на опушке под деревом дремал, пока отец искал меня и клялся отлупить так, чтоб неповадно было.
-И стоило бы!
-Несомненно. Так вот, слушай: как-то раз, пока я дремал, ко мне подкрался бродячий пёс. Если бы я не проснулся и не запаниковал, увидев перед собой его морду, то всё было бы хорошо, но нет, я проснулся и побежал куда глаза глядят, а глядели они в лес. Не так и долго он гнался за мной, уже через минуту гонки по бурелому и кустам я почувствовал зубы на лодыжке, и тут случилось нечто! Всё вокруг просто взорвалось, смешалось, повсюду летали ветки и обломки коры, камни и ягоды, листья, да всё на свете. Я как завороженный невредимым стоял в центре этого шторма, разинув рот. Зря. Через пару секунд всё это «великолепие» обрушилось на меня. Ох и наелся же я тогда грязи, но выбравшись из под слоя валежника и земли, я обнаружил себя на небольшой полянке, ветки деревьев вокруг которой сплелись с кустами, защищая её от посторонних глаз, а под ногами лежал ровный слой мягкой мешанины гнилых листьев и иголок. Именно тогда я решил, что я слишком крут не только для работы в поле, но и для магических школ и стал пытаться развивать свой дар самостоятельно. Зря, конечно, ведь в итоге я всё равно пришел к систематическому образованию, но это я уже забегаю вперед. Была ещё одна история. Через несколько лет. Куда менее радостная.
Китлан заметно помрачнел, снова приложился к стакану и облокотился локтями в колени, сцепив руки в замок. Быстро собратьс с мыслями у него не получалось.
-Неужели кто-то погиб, Кит? Ты же никого не убил, нет? –с волнением спросил Алан, нагибаясь поближе к гостю.
-Нет, -тихо ответил Китлан, -никто. Это случилось за день до того, как мы с тобой впервые встретились. За день до того, как я записался на войну. Я не хотел, чтобы ты знал меня в таком свете, но, раз уж сегодня день откровений… Я достиг действительно неплохих успехов в контроле своего дара. Я уже мог пожелать себе немного воды в жаркий полдень в поле, или мягкого хлеба, когда уже хотелось есть, а до обеда оставалось несколько часов. И именно тогда я в первый раз влюбился. Трудно сказать было ли это чувство настоящим, но тогда Эмма казалась мне прекраснейшей из всех девушек мира. Я хотел удивить её, завоевать, покорить, но всё было не так просто. Именно тогда я узнал, что девушки любят цветы и блестящие вещи. Цветы не оказывали на неё должного эффекта, а на украшения денег у меня не было, так что я стал практиковаться в создании украшений. Ох, сколько же вещей я попортил, пытаясь обратить их в хоть какое-то подобие золота. А сколько перетерпел пытаясь создать его из ничего. Как-то раз, веревочка превратилась в змею и укусила меня. Неделю я ходил с негнущейся, распухшей рукой и терпел укоры отца за неосторожность. Да и красоты в глазах любимой мне эта культя не добавила. Так или иначе, когда отек спал я вернулся к попыткам с двойным остервенением. Спустя два месяца неудач я наконец смог превратить хлебный шарик в жемчужину. Вскоре их набралась целая нитка, которую я, назначив ночное свидание, и подарил Эмме. Я ожидал чего угодно: отказа, немедленного поцелуя, да чего угодно кроме того вопроса: -Кит, ты что, с разбойниками связался? Это же так дорого! Я боюсь. Конечно, я не мог позволить своей любимой бояться меня. Я тут же рассказал ей обо всем, она слушала с открытым ртом и когда я предложил ей ещё пару сережек, она сразу согласилась. Мне хотелось поразить её еще больше, и я не придумал ничего лучше, чем подарить их ей немедленно. Я скатал из земли два шарика и, попросив её подержать их на открытой ладони (мне казалось так будет эффектней) приступил к самой неудачной трансформации в моей жизни.
Китлан налил себе полный стакан и, бросив в сторону пустую бутылку, залпом опрокинул его в себя. Хозяин дома, всё это время молча слушавший, сохранил молчание и теперь, терпеливо ожидая развязки.
-Она превратилась в куст, Алан, в куст чёртовой бузины. Я до рассвета пытался вернуть её, но ничего не вышло. А через пару часов я услышал, что снова война. Понимаешь, почему я записался? Я не хотел больше жить там. Я вообще больше жить не хотел. И когда-либо пользоваться даром тоже.
Алан потрясенно молчал, глядя как перед ним открывается прошлое, неведомое доселе никому. Кит покосился на стакан, который всё ещё держал в руке. Он снова был полон. –Видишь, даже теперь я иногда делаю это случайно. Что говорить о неопытном мальчишке? Но, время помогает. Не забыть, но смириться. Почитаем ещё, или может быть ты уже хочешь спать?
-Нет, что ты. Оставайся сколько хочешь. Мне в последнее время всё равно удаётся заснуть только к рассвету.
-Тогда читай, а я пожалуй выпью ещё. Настоящего. Схожу пока в погреб.
Китлан открыл небольшую дверь позади софы и исчез в темноте, спустя секунду сменившейся ярким сиреневым светом.
-Нет бы свечу, неодобрительно проворчал сам себе Алан, и продолжил читать в одиночестве.
Часть третья ,в которой происходят странные, но вполне закономерные вещи.
-Орки вернулись!
Этот крик облетел наш город, подобно пожару, пожирая дом за домом, разум за разумом, кто-то бессильно плакал, вспоминая о прошлой войне, кто-то молча точил мечи, приговаривая, что всегда знал, что этот день настанет, кто-то бахвалился перед толпой девиц историями о том, как и сколько орков он укокошит. Повсюду открывались рекрутские пункты. Разумеется, я, шестнадцатилетний, горячий, не мог пропустить это поистине историческое событие. На запись и сборы не ушло много времени. Уже через пару дней я трясся в телеге с такими же как я молодыми смельчаками, готовящимися впервые в жизни поиграть со смертью всерьёз. Наша задача была простой – не позволить пока разрозненным силам орков объединиться под единым командованием. Стоит ли подробно описывать тот поход? Не думаю, ведь его провал является теперь общеизвестным фактом. Орки объединились в новую орду под предводительством Тралла и вырвались из окружения на наших же кораблях. Позор для армии великого Королевства Людей, однако, настоящие беды были впереди. Тут бы мне стоило повести повествование дальше, но позволю себе притормозить на пару минут и вспомнить одну историю. Историю, поистине достойную внимания. Наш первый бой с настоящим врагом, с орками.
Мы стояли лагерем в небольшой деревушке, неподалёку от которой были замечены орки. Агрессии к местным жителям они не выказывали, кроме разве что вечных пропаж скота, но даже спокойный враг – враг. Мы были должны нанести удар раньше, чем это сделают они, но не смогли. Странные существа эти орки. Не тронули крестьян, но как только появился отряд вооруженных людей... В первую же ночь нас разбудил их зверский рёв. Они не прятались, нет, даже не думая о тактике боя они ворвались в деревню подобно урагану, круша всё на своём пути. Многие были мертвы, даже не успев осознать что происходит. «Лок тар! Лок тар!» -звучал повсюду их боевой клич, под непрекращающийся звон стали, крики умирающих и раненых и гул огня. Я схватил меч и выбежал на улицу, накинув только кольчужную рубашку поверх пижамы. Забавное наверно было зрелище, но адреналин застилал разум настолько, что в моей голове осталась одна мысль: убивать. Тот азарт первого боя сложно передать словами. Я врубился в самое сердце битвы, разил направо и налево, не давая шансов никому. Двоих или троих, уже дерущихся с другими солдатами, я убил, прежде чем столкнулся лицом к лицу с противником, который не стоял ко мне спиной, а с яростным криком несся на меня, занеся свой огромный топор. Признаться, струсил. Не то чтобы совсем, но ощущение собственной неуязвимости резко испарилось, оставив меня наедине с реальностью: на меня несётся огромная зеленая туша, размахивающая топором размером с меня самого. Я ушел от первого удара, второго, третьего, четвёртого, но вечно уворачиваться было нельзя, и я попробовал контратаковать. Выбрав удачный момент, я изловчился и полоснул гиганта по руке, думая тем подорвать его боеспособность. Но нет. Он только взревел сильнее и, пользуясь тем, как неосмотрительно близко я подошел, перехватил топор левой рукой, а правой двинул мне в лицо с такой силой, что я чудом не вырубился сразу. Выронив меч и цепляя руками воздух я отступил на несколько шагов назад. Путающиеся в голове мысли, кажется, во весь голос орали о том, что мне, мягко выражаясь, пиздец. Последнее, что я помню, это небо, топор орка, летящий вниз и мою руку, протянутую в смешной попытке защититься.
Я открыл глаза и с резким вдохом поднялся, чтобы тут же с ужасным криком упасть обратно. От боли в глазах всё плыло, но сквозь эту пелену я видел бревенчатые стены и ряды коек. Значит жив. Хорошо. Я закрыл глаза и погрузился в забытье, в котором, как мне потом рассказали, пробыл несколько недель. Меня нашли под изуродованным трупом орка, невредимого, если не считать ожогов, покрывающих треть тела. Говорили, что был жуткий пожар, кляли орков и шутили над тем, как я спрятался под одним из них от огня, но я знал, что не весь огонь в тот день зажгли орки. Мои силы снова вышли из-под контроля и, хоть это и спасло мне жизнь, я решил отныне держаться ближе к тем, кто понимает в этом больше, чем я. Не открываясь при этом, разумеется. Меня, как и многих парней, выживших в той бойне, позже чествовали как героя. Несмотря на неудачную в целом компанию против орков, королевство не понесло значительных потерь и быстро оправлялось от шока. Пользуясь привилегиями своего нового положения, я попросил перевести меня в Даларан, сославшись на то, что мол хочется поглядеть на магические чудеса. Предлог был незатейливый и ясный, так что быстро получив заветную подпись на бумагах, я отправился навстречу следующей главе своей жизни.
Когда Китлан вернулся, старик уже закончил чтение одной главы и отложил дневник в сторону, ожидая пока вернется собеседник. Ожидание его длилось не долго, гость появился, гремя двумя бутылками, которые он нес в одной руке. Над другой парил светящийся шарик холодного огня. Картинно задув магическое пламя, мужчина занял свое прежнее место и, откупорив пробки заговорил:
-Твой погреб поистине неисчерпаем. Я насчитал не меньше двууста бутылок, а не дошел и до середины! Так на чем ты остановился?
-Прочитал про твой первый бой, -старик улыбнулся каким-то своим мыслям и продолжил, -хоть о чем-то ты написал честно. После того дня мы долго не виделись. До самого Странбрада, кажется.
-Кажется так. А может и нет. Не один год прошел.
-Верно, а мы всё воюем.
-Кто угодно, только не ты и не я. Видел? Я кажется даже начинаю толстеть!
-Ну, значит жизнь налаживается? Налей мне сынок, выпьем за души тех, кто не пережил ту ночь. Свет даст им покой. Ну, что там у тебя ещё понаписано?
Часть четвёртая, в которой начинаются настоящие неприятности.
Чума. Это слово я впервые услышал во время обеда в одном из трактиров города магов. Тогда я взял несколько дней отгула, так что единственным развлечением, кроме сна, были походы по подобным заведениям, подслушивание городских сплетен и алкоголь. Конечно, я не забывал про свои тренировки, однако, служба в армии даёт немало поводов размять кости и тогда, когда этого не очень то и хочется. Так вот, слух о загадочной болезни, появившейся словно из ниоткуда, быстр распространился повсюду. Поговаривали о том, что сам Принц отправился на поиски правды о том, что же происходит на самом деле. А значит, происходило что-то действительно важное. Опасения подтвердились, когда часть армии Даларана во главе с самой Джайной Праудмур ( о которой поговаривали как о любовнице принца) отправилась на помощь Артасу. Я видел в этом походу лишь нежелание магички и принца дальше терпеть сексуальную неудовлетворённость, однако, всё оказалось совсем не так. Болезнь превращала людей в нежить. Ужасные, гниющие трупы. Огромные твари, сшитые из десятков тел и мрачные маги, варящие в огромных котлах свою отраву, день ото дня увеличивающую их армию. Мы сражались храбро, но, подобно гидре, болезнь отращивала на месте одной головы три новых. Очаги чумы вспыхивали то тут, то там и принц, понимая, что деревни уже не спасти, принял решение защитить Стратхольм, пожертвовав его окрестностями.
-Ужасное было дело, Кит, начало конца.
-Верно, но кажется, мы оба всё ещё живы.
-Помнится, ты тогда сбежал?
-Кажется, ты меня вовсе не винишь в этом.
-Знал бы как всё обернется, отправился бы с вами.
-Надо было начинать вместе с нами. В тот день пьянство спасло много жизней. Эту часть истории я хотел обнародовать и раньше, да не позволили.
Алан удивленно изогнул бровь:
-Не понимаю о чем ты. При чем здесь пьянство? –старик впился глазами в текст, буквально проглотив следующий лист и тут же разразился отборными ругательствами.
Мы встали лагерем в паре часов пути от города и, пользуясь отсутствием поблизости так надоевших за последние дни мертвецов, устроили себе первый за весь поход настоящий отдых. Несмотря на однозначное заявления командования о том, что на рассвете мы выступаем к городу, большинство солдат вместо спокойного сна придавались пьянству и азартным играм. Кое-кто из самых горячих порывался бежать в город за проститутками. Отговорили. Кто знает, что бы с ними стало по дороге. Так или иначе, к полуночи к пьянке, махнув на всё рукой, подключились и практически все офицеры, кроме, пожалуй, надутых паладинов и нескольких рыцарей, усмехающихся в седые усы над глупыми юнцами. Во сне. Вино лилось рекой, пока не иссякло часа за полтора до обещанного сигнала подъема.
Утро выдалось жестоким. Клянусь, я тысячу раз в жизни просыпался с жутчайшего бодуна, но этот раз был худшим из всех. Я проснулся от того, что кто-то изо всех сил тряс меня и что-то орал на ухо. Повсюду бегали люди, лошади, палатка надо мной спустя пару секунд упала и когда я с каким-то парнем, лица которого под шлемом было совершенно не видать, выбрался наружу, моему взгляду предстала картина, поистине ужасающая. Сначала я подумал, что на нас напали, но протерев глаза понял, что врагов нет. По лагерю бегала, судорожно собирая пожитки, чуть ли не вся королевская рать, теперь больше похожая на неконтролируемую толпу мародёров. В состоянии неслабого шока от увиденного и от ночной гулянки я позволил этой толпе подхватить меня, как волне, и нести навстречу неизвестности. Уже минут двадцать спустя я трясся в какой-то битком набитой такими же как я полуголыми и ещё даже не протрезвевшими солдатами, сжимающими в охапках всё, что смогли унести с собой: оружие, кое-какую броню, одежду, припасы. Мимо проехал строй конников, видимо не пивших вчера. По крайней мере ехали они ровно и были полностью экипированы. Кляня судьбу за головную боль, я всё же решил ей довериться и закрыл глаза, погрузившись в спасительный сон.
Проснулся я сам, а не по сигналу ротного, что меня несказанно удивило. Впрочем, оглянувшись вокруг я сразу вспомнил что к чему. Солнце уже садилось, а мы всё ехали и ехали. Кто-то спал, а кто-то бодрствовал, ведя между собой разговор, сначала показавшийся мне непонятным бредом, а после шокировавший до глубины души. Задав пару вопросов сидящим рядом, я снова закрыл глаза и крепко задумался о случившимся. Значит, мы больше не солдаты принца. Отлично. И что теперь?
–Из всех нажрались наверное только две роты, которые стояли на отшибе, ты идиот! Всё войско утром пошло на город, а вас бросили, решив что меньше мороки будет. Хотели каждого пятого повесить за такой разброд! Да вот когда вернулись, вас уже и след простыл.
-Но-но, Алан, теперь то всем известно, что в итоге мы стали героями или что-то вроде того?
-Теперь да. Теперь да.
Алан насупился и уткнулся в книгу. Хоть сердце друга давно простило Китлана, разум старого вояки всё ещё не мог свыкнуться с идеей о том, что он в таких хороших отношениях с бывшим подиненным, который дезертировал с поля боя. В прочем как дезертировал, сменил одно на другое. Китлан же продолжил поглощать бурбон, наслаждаясь тишиной, наступившей после того, как уставший говорить старик принялся читать про себя. Мысли влекли его далеко в прошлое, перед глазами мага разворачивались картины, о которых читал его друг. Он мысленно повторял каждую написанную строчку и воображение рисовало все ужасы той войны, к счастью притупленные временем и алкоголем до красочных картинок, достойных приключенческих книг.
Часть пятая, повествующая о том, как дезертиры становятся героями.
Кул Тирас. Раньше мне только доводилось слышать б этом месте, а теперь судьба сама завела меня туда. Сколько длился наш поход? Или лучше сказать бегство? Мы пробирались через опустошенную войной страну, наблюдая картины ужасных разрушений и смерти, царящей повсюду. Мораль нашего «войска» была и так ниже некуда, а всё это окончательно подрывало веру в завтрашний день. И тогда, оглядывая угрюмых людей, колоннами идущих на корабли, я впервые по-настоящему понял, как мало нас осталось. Чуть меньше трети тех, кто целую вечность назад повернул прочь от пылающего Стратхольма. Нас ждал новый мир, новые опасности и новые свершения.
Однако, стоило нам приготовиться к долгому и спокойному плаванию через тысячи километров бескрайнего океана, как донесшийся с дозорной бочки крик сломал всю морскую идиллию.
–Пираты! Пираты на три часа! –надрывался дозорный, люди внизу вторили ему, будя тех немногих, кто уже успел заснуть. Безусловно, мы знали о том, что в этих водах есть морские разбойники, но по привычке махнули на них рукой, мол, что нам это отребье? Но теперь, глядя на быстро приближающиеся красно-черные паруса, мы всерьёз переосмыслили свои мысли по этому поводу. Мы солдаты, но не моряки. У половины из нас уже началась морская болезнь, многие не без оснований боялись подходить к корме, то и дело опасно наклонявшейся то в одну, то в другую сторону, а с пушкой умели обращаться считанные десятки. Ниши неповоротливые торговые галеоны были совершенно не приспособлены для настоящего боя. Лёгкие пиратские шхуны словно муравьи сновали вокруг нас, уворачиваясь от нестройного огня наших пушек и методично закидывая абордажные крюки. Вскоре сражение перешло на палубу. Этот позор королевские войска запомнят надолго. Вооруженный чем попало сброд теснил наши стройные ряды практически до самого трюма, и если бы не численное преимущество в несколько раз, лежать бы мне сейчас на дне морском, но, к счастью, мы всё же сумели преломить исход боя в нашу пользу. Те немногие бандиты, что не были убиты тогда, бежали на свои корабли, а мы же, вознеся молитвы за души павших, отправили тела за борт и занялись уборкой, встав на прежний курс.
Остаток плавания прошел без происшествий. Несколько раз мы видели странных морских гадов, почти с наш корабль величиной, но они не проявляли к нам никакого интереса, а мы в свою очередь совершенно не хотели их злить. Не одна неделя минула с начала томительного ожидания, так что когда раздался крик «Земля!» все без исключения хлынули на верхние палубы. Впереди виднелась скалистая линия берега, затянутая туманом, скоро показался пляж и пальмовый лес в нескольких сотнях метров дальше. Таким мы впервые увидели Калимдор. О, истинное блаженство сна на ровной земле после долгих недель, проведённых в шатающемся гамаке в трюме! Подкрепившись мясом гигантских крабов, водившихся здесь в изобилии, мы встретили свою первую ночь на новой земле. Уже следующим утром мы выдвинулись к новой цели: какой-то скале на западе. Лично я не видел никакой нужды в том, чтобы тащиться в такую даль, но верил в мудрость нашего лидера, как и остальные, поэтому, мы безропотно подчинились и двинулись в путь через непролазные джунгли и болота, вскоре сменившиеся более привычными пейзажами.
Пик Каменного Когтя, как, оказывается, называлась гора, к которой мы шли, снаружи не казалась ничем необычным, но явно скрывала что-то особенное внутри, ибо, войдя в пещеры под ней, Джайна пропала на несколько часов. По лагерю уже начали разноситься нехорошие слухи, когда она появилась в компании орка и какого-то двуного быка. Предупредив наши попытки похвататься за оружие, она собрала всех вокруг и начала свою речь. В тот день мы узнали многое. Для многих это оказалось даже большим, чем следовало знать. Ещё бы, для простого солдата это было немного слишком: война, обернувшаяся вторжением нежити, бегство из собственных домов, а теперь ещё союз со вчерашними врагами и вторжение демонов! Весь лагерь подавленно молчал, когда Джайна закончила, но все понимали: пути назад нет. Хотим мы того или нет, теперь судьба этого мира в наших руках.
Часть шестая, в которой мы, кажется, спасли мир.
Подумать только, ещё не так давно я вместе с отцом пахал родное поле, а теперь, подумать страшно, вместе с орками и синекожими эльфами защищаю какое-то гигантское дерево. Даже теперь, оглядываясь назад и снова переживая тот день, глядя на него уже, так сказать, с высоты прожитых лет и жизненного опыта, я не могу понять, почему мы тогда не сбежали. Страх чужой земли? Вряд ли. После кишащих нежитью, зараженных чумой лесов бывшей родины джунгли Калимдора казались нам приветливым садом, а диковинные звери вызывали больше интерес, чем испуг. Скорее это было чувство обреченности. Потерявшие всё, сломленные войной, смертью родных и близких, любимых и друзей, мы стояли в ожидании армии демонов, твёрдо намереваясь встретить свой последний час. Я помню угрюмые взгляды людей, ищущих вокруг знакомые лица, и так редко находящие. Где те парни, что вместе со мной не так давно бахвалились, как будут рубить орков? Где те, с кем мы плечом к плечу, в одном строю выходили из Даларана, твёрдо намереваясь в считанные дни стереть неизвестную заразу с лица родной земли? Из каждого десятка армии принца на новую землю ступили едва лишь четверо. А скольких мы потеряли потом?
Когда начался бой, который лучше называть бойней, наши ряды дрогнули. Хотя, что уж там, дрогнули. Волна жадных до плоти и крови мертвецов пополам с демонами, выжирающими всё вокруг своим адским огнём, прошли сквозь нас как нож сквозь масло. Многие погибли, даже не успев прихватить с собой ни одного врага, остальные же вынуждены были отступить. За несколько минут мы потеряли две линии баррикад и отступили к третьей, последней. Мы сражались как могли, но видимо этого было мало. Вскоре бои перешли в места, должные быть нашим глубоким тылом и убежищем для раненых. Из моей десятки в живых остались только я и ещё двое, так что, презрев гордость и собирая вокруг себя выживших, мы начали прорыв к позициям орков. К счастью для нас, зеленокожие оказались знакомы с понятиями чести и пропустили нас, позволив неколько минут передохнуть и оценить потери. Всё оказалось не так уж и плохо. Не досчитались мы всего-то чуть больше, чем десятой части солдат. Вдохновлённые желанием поквитаться с демонами, мы вернулись в бой, заметно облегчив оркам жизнь. Объединённые силы оказались боеспособнее отдельных фронтов обороны, разделённых по расовому признаку и вскоре брешь, оставшаяся нашим отступлением, была заполнена. Тем не менее, наши силы, в отличии от сил нежити и демонов имеют свойство истощаться. Как бы крепко мы ни стояли, как вы силён не был союз трёх рас, силы ада на то и силы ада, чтобы быть сильнее. Мы отступали шаг за шагом. То было настоящее побоище, сплошное месиво из топоров, мечей, стрел, когтей, зубов и демонического огня, непрерывно гудящего вокруг. Мы отправляли в тыл, к эльфам, собравшимся у дерева, одного гонца за другим и каждый раз получали один ответ: «Держитесь.» И мы держались. Я, как и наверно многие другие солдат, готов был уже бросить оружие и прыгнуть в объятия ближайшего демона, лишь бы не видеть больше этого ада, когда над полем боя, перекрывая шум сражения, прокатился низкий утробный гул. Где-то вдали раздался громкий хлопок, словно лопнул гигантский воздушный шар, а следом пришла волна горячего воздуха, сбивающая с ног всех, кроме самых стойких, ломающая ветки и поднимающая вихри пыли с земли там, где она не пропиталась кровью. Демоны и нежить словно оцепенели, тупо таращась перед собой и вяло водя руками. Исход битвы был полностью преломлён и мы, не тратя время на догадки о природе странного явления, принялись обращать события в свою пользу. Вскоре казавшееся неминуемым поражение обернулось полным разгромом врага. Выжившие солдаты, пьяные от радости и крови вернулись в лагерь и предались простым и незамысловатым радостям: женщинам и алкоголю. Те же, кого судьба поставила руководить народами, удалились на какой-то совет, до которого нам совершен не было дела. О чём они говорили там? Кто знает. Я знаю только что через несколько дней мы были в пути к нашему новому дому. Удивительно, как быстро в этой чужой земле нашлось место для нового города людей. Говорили, его назовут Терамор. Неплохое название, я думаю.
Нескоро молчание прервал хлопок закрытого блокнота, а через секунду и старческий голос:
-Не быть тебе писателем сынок, но так или иначе, ты хороший человек. Заглядывай ко мне почаще, хорошо?
-Несмненно, -пообещал Китлан и направился к выходу, слегка поклонившись на прощание.
-Погоди, -остановил его Алан, -пообещай мне только одну вещь, хорошо?
-Только если она в моих силах, -улыбнулся маг.
-Если захочешь ещё когда-нибудь что-нибудь написать – заходи ко мне, лучше выпьем и поговорим. Не приведи Свет твоя писанина попадёт в руки к кому-нибудь не столь непривередливому, как я. Засмеют же!
В громком смехе старых друзей утонул тяжелый бой напольных часов, отсчитавших ровно пять ударов, прежде чем замолчать. В эту ночь двое людей узнали друг друга чуть-чуть получше, и что нам за дело до того, что после этого блокнот, забытый на комоде, бесследно исчез, а старушку Гретту сменила молодая и расторопная горничная, которую посоветовал Алану Китлан после пропажи старой служанки?
Солнце клонится к закату, освещая своими последними тусклыми лучами столицу человечества. Кто-то торопится домой, к семье, кто-то спешит в кабак, кто-то нехотя тащится на ночное дежурство или погрузку товара. Вряд ли хоть мала часть этой разношерстной толпы обратила внимание на седеющего мужчину средних лет, быстрыми шагами выбивавшего пыль из ещё не остывшей от дневной жары мостовой. Да и ему сейчас нет никакого дела до них. Сжимая в руках небольшой блокнот, он снует между людьми, полностью погруженный в свои мысли. Вот и арка, за который старый квартал. Ноги уверенно ведут мужчину между домами, в тени которых уже собираются неблаговидные личности, бросающие жадные взгляды на его дорогой костюм. Шестой дом, наконец-то. После короткого стука тяжелого дверного молотка, медной львиной головы, поеденной временем и дождями, покрытой пятнами зелени, оставляющей на руке грязный след, изнутри раздаются торопливые шаги.
-Мистер Фаранко, какой сюрприз, в такое время, –удивленно затараторила престарелая служанка, сперва от неожиданности отпрянув от нежданного гостя, а после гостеприимным жестом приглашая его внутрь, - господин Чисхолм в гостиной. У вас что-то случилось, да? Я провожу вас к нему немедленно!
-Нет, Гретта, всё в порядке. Надеюсь, я не помешал?
-Свет с вами, в этом доме нет гостя желаннее! Если честно, - служанка перешла на шепот, боязливо оглядываясь в сторону гостиной, - господин Чисхолм в последнее время много грустит. Пьёт, музицирует, читает, но совершенно не покидает дома. Должно быть, снова вспоминает войну. Может хоть вы взбодрите его? Кто если не вы? – Гретта практически с мольбой заглянула в глаза вечернему гостюю. На её лице читался живейший интерес в благополучии своего господина.
-Кто знает, -пожал плечами Китлан, -отдыхайте, Гретта, время уже позднее. Я сам принесу Алану бурбону, если ему вздумается выпить ещё. Не больше, чем можно в его остоянии, -предупредил он уже хотевшую было что-то сказать служанку, и, отстранив её мягким жестом, направился в тускло освещенный коридор.
Дом определенно знал лучшие времена: несмотря на то, что строение было капитальным, коды нещадно брали над ним своё. Некогда роскошный особняк, в котором кипела жизнь и сновала туда-сюда суетливая прислуга, штат которой был ныне сокращен до одной лишь горничной, по совместительству кухарки и сиделки, практически разваливался на куски. Половицы скрипели и крошились под ногами, паутина затянула почти все доступные углы, зеркала были грязны, а столовое серебро тускло. На подходе к гостиной под потолком раздалось глухое эхо, при ближайшем подходе оказавшееся тихим перезвоном струн, которому вторил столь же тихий, сколь грустный старческий голос.
…О том, как мы шли в ледяной ночи
И мечами могилы рубили во льдах.
О том, как к рукам прикипали мечи,
А слёзы замерзали в глазах.
Как изорванный шёлк наших гордых знамён
Осенял спокойствие мёртвых лиц,
Как проклятья в устах замерзали льдом,
А в сердцах умирали слова молитв...
Не став дослушивать песню, Китлан вошел в гостиную, создававшую истинный контраст с остальным домом: у стены ярко горел вычурный камин, в свете которого вся комната покрывалась причудливыми тенями и бликами. Воистину, это было последнее помещение в доме, в котором чувствовалось его былое величие. С достоинством истинно царской скуки в огромном кресле перед огнем полулежал лысеющий мужчина лет шестидесяти. Рядом на небольшом полированном столике стояла полупустая бутылка бурбона, неизменного спутника этого старика в последние годы жизни. Старая, но всё ещё прилично звучащая гитара в его руках мгновенно замолкла при звуке шагов.
-Китлан! Заходи, друг, заходи, какими судьбами в такое время? –подобие улыбки тронуло лицо хозяина дома, но глаза его всё ещё были полны слёз.
-Я, кажется, не вовремя. Помнишь, ты предложил мне попробовать себя в роли писателя? Вот, - гость продемонстрировал Алану блокнот и тут же положил его на ближайший комод, -а теперь я пожалуй пойду, зайду как-нибудь утром и…
-Глупости, глупости, дорогой, -старик поднялся и чуть ли не бросив гитару на пол заковылял к гостю, растерянности застывшему в дверях, - меня в последнее время навещают только дурная память, ревматизм, да Гретта. Не лучшая компания, скажу я тебе, -взяв в одну руку блокнот, а второй подхватив товарища под локоть, хозяин повел его к софе, стоявшей неподалеку.
-Всё шутишь. Вижу ты не настолько раскис, как говорят.
-Старость и одиночество – ужасные соседи. Гретта хорошая женщина, но, взглянем правде в глаза, слишком простая, чтобы быть мне хорошей собеседницей. То ли дело ты, мой мальчик.
-Скажешь тоже, мальчик. Вон, уже виски седые.
-А надо было становиться рыцарем, а не якшаться с этими эльфами и магичками, тьфу, да и только! –старик действительно сплюнул на пол, но тут же продолжил, сменив гнев на милость, -давай посмотрим, что у тебя там. И в свете свечей он начал читать вслух, раскрыв блокнот на первой странице. Гретта, всё это время украдкой наблюдавшая встречу двух старых товарищей, высунувшись из-за дверного косяка, облегченно вздохнула и отправилась спать, оставив их своим делам.
Вступление
Что делает человек, если ему скучно? Старается развлечься, разумеется. К несчастью, вино, бабы и драки наскучили мне настолько, что уже попросту тошно. Хорошо, что один мой друг, просивший не указывать его имени, подкинул мне эту идею. Действительно, почему всякие надутые политики изводят целые литры чернил и килограммы бумаги на своё жизнеописане, по сути никому не нужное и скучное. Ведь в мире есть куда более интересные, нежели придворные интриги, события. Взять хотя бы мою жизнь. Там было всё, война, магия, опасность и непредсказуемые повороты! Всё как в дешевых романах, которыми зачитывается молодёжь. За одним исключением: у меня это всё было взаправду. Так что, почему бы мне не взять перо и чернила и не начать записывать такую простую, и в то же время такую интересную историю Китлана Фаранко, обычного лордеронского мальчишки, ставшего тем, кем он стал.
-А стал ты лентяем и пьяницей, Китлан, знаешь почему? К тебе теперь выпивка сама из погреба летает, а мне за ней надо ходить или кричать Гретту. И то и другое, увы, у меня последнее время получается всё худе и хуже.
Китлан только покачал головой в ответ на этот язвительный укол. Способность пошутить над ближним своим есть неоспоримое доказательство жизни, которую старикам почему-то так хорошо возвращает общество молодых. Сделав жест читать дальше, он потянулся рукой к бутылке, оставшейся у камина, и она медленно поплыла к нему в руки, чтобы спустя несколько секунд опрокинуться в рот. Алан только неодобрительно зацокал языком, но продолжил чтение.
Всё началось в далёком втором году, когда моим бедным родителям захотелось обзавестись очередным ребёнком. Фатальная ошибка с их стороны, но не мне винить людей, давших мне жизнь. К сожалению, дар жизни был единственным, что они смогли мне предоставить. Возможно, здесь читатель на пару секунд прервётся, чтобы послать неблагодарному автору проклятие, но я заранее прощаю его и продолжаю свой рассказ. То было тяжелое время. Буквально вчера бесчисленные орды зелонокожих монстров из другого мира жгли наши дома и убивали наших родных, а уже сегодня они, подобно тупому скоту, каковым их тогда многие и считали, загнаны в резервации. Страна оправлялась от разрушительной войны, оправлялись люди. В одних домах чествовали вернувшихся героев, в других над скупыми извещениями о смерти, слегка смягченными заверениями в том, что «он погиб как верный сын Короны, подвиг его не был напрасным, а смерть не будет забыть», рыдали безутешные жены и матери. Вторых было больше. Но много было и тех, кто не мог без слёз встречать вернувшихся с войны героев. Изуродованные лица, руки, ноги, души. Человек, прошедший войну, никогда не будет прежним, даже если в нашем мире война, по высшей воле, не иначе, стала обычным делом.
-Действительно, не иначе. Вот ты, тебе едва ли есть тридцать, а чуть ли не всю жизнь на войне. Мне шестьдесят и снова та же история! Надеюсь, когда – нибудь это закончится.
-И мы будем жить в мире и процветании, водить хороводы с орками и ограми, а гоблины будут спокойно летать на своих ракетах над нашими городами?
-Не раньше, чем я сдохну! –ужаснулся такой перспективе старик и продолжил.
Наш дом в тот год беда обошла стороной, и даже больше – посетила радость. Рождение сына для отца всегда счастье. Ах, кто же тогда знал чем это всё кончится. Семья моя ничем не отличалась от сотен других: не слишком богаты, не слишком бедны, сами растят свой хлеб, держат скот, добры с соседями и ходят в церковь. Отец видел во мне крепкого помощника его натруженной спине, мать – ещё одного мужчину в доме. Им уже чудились картины того, как мы с отцом будем вместе работать в поле, а сестра бежать к нам с полной еды корзинкой, заботливо прикрытой полотенцем, чтобы не растерять пар. Ах да, у меня была сестра, как же я мог забыть, чудесная девочка, Лили, по крайней мере так о ней отзывались все. Но сейчас разговор не о ней. Откуда такое равнодушие к родной сестре? Уж не проявление ли это эгоизма и самовлюблённости? Или зависти? Нет, просто мы очень редко с ней виделись. Почему? Да потому, что мне было чем ещё себя занять.
-Ты очень коротко говоришь о семье. Всегда очень коротко говорил, Китлан, сколько помню тебя. Как-то ты даже пытался убедить меня, что ты сирота. Плохо. Почему ты не расскажешь о них? Я понимаю, тебе хочется говорить о сражениях и героях, но ведь есть и другие герои, те, которые не держит мечей или посохов, но достойны упоминания? Знаешь, Китлан, ты стал мне за эти годы почти что сыном, но что с твоим настоящим отцом?
Китлан закинул ногу на ногу и, глотнув ещё бурбона, отправил бутылку в обратный путь.
-Тебе так хочется этого? – Алан кивнул в ответ, -тогда слушай. Мой отец был прекрасным человеком. Сеймур Фаранко, гордость фермерства. Говорили, он со своей женой Кирой и братом Дэйлином просто в один прекрасный день появился в округе, разбили лагерь и принялись за строительство. Тогда наш город был ещё небольшой общиной, и хоть к чужакам отнеслись с подозрением, две пары крепких рабочих рук быстро заставили все сомнения развеяться.
-Но откуда они пришли? – с недоумением прервал рассказчика Алан, -что прогнало их с прежнего места? Они должны были сказать тебе!
-К своему стыду, я не знаю. Я помню, как мать в детстве рассказывала мне о прекрасных землях вечного лета, где все счастливы и сыты, а работа приносит лишь радость и никогда мозоли. Отец говорил о людях слова и чести, благородного вида и стати, но не знаю уж были ли это лишь сказки, или они хотели сохранить хоть какую-то память о тех местах, откуда пришли, во мне.
-И ты никогда в жизни не пытался ничего узнать об этом?
-В юности мне было совершенно не до того. А теперь уже слишком поздно.
-Почему?
-Читай дальше, если конечно хочешь.
-Теперь хочу, как никогда раньше, -заверил Китлана старик и снова заговорил.
Часть первая, повествующая о том, как я сошел с истинного пути, не успев на него встать.
Как я уже говорил, времена были тяжелые. На дворе стоял шестой год от открытия портала, люди понемногу начали успокаиваться и забывать ужасы минувшей войны, но не все. Многие отказывались верить в то, что орки побеждены навсегда, и, несмотря на роспуск ополчения, создавали собственные военные отряды, не расстающиеся с оружием, готовые к бою и охотно принимающие желавших учиться ратному делу. Их тренировки и показательные бои служили неплохим развлечением для простого люда, особенно для детей, подобных мне. В нежном возрасте четырёх лет я как губка впитывал всё, что подсовывал мне мир, не зная разницы между добром и злом, да и не сильно желая знать. Вид людей в сверкающей броне, размахивающих огромными смертоносными кусками стали, вызывал у меня истинный восторг. В отличии от работы в поле. Не удивительно, что я стал постоянным гостем этих зрелищ. И даже больше, при любой удобной возможности я проскакивал в их казармы, толкался под ногами у хмурых и усталых людей, раскрыв рот, пока кто-нибудь не вышвыривал меня вон. Но однажды судьба смилостивилась надо мной: один из ребят, кажется, его звали Тим, подарил мне длинный кинжал, казавшийся мне тогда неподъемным мечем и начал в тайне от всех показывать мне как с ним обращаться. Сколько это оставалось тайной я сказать не возьмусь, но в один прекрасный день я обнаружил себя, уже немного подросшего, стоящим в общем ряду с такими же детьми, как я. Нам выдавали простые тренировочные доспехи и тупые мечи, зачитывали длинные списки плавил и требовали клятву в верности, честности или ещё то-то в этом роде, а родители, стоявшие поотдаль, смотрели как их совсем ещё маленькие сыновья делают свой первый шаг на дорогу, с которой сходят или на заслуженную пенсию, или вперёд ногами. Наконец-то, первые бои, хоть и не настоящие, первое уважение в глазах людей и родителей, зависть в глазах не прошедших испытаний, или прошедших, но после втоптанных мной в грязь.
-Значит ты проходил обучение до войны? Я так и знал, черт тебя подери, на моей памяти только двое так быстро получали десятника. И ни один из них не останавливался на этом звании. –закончил Алан уже куда менее воодушевленно.
-Я всегда ненавидел ответственность. К сожалению, лишь единицам дано быть успешными одиночками, и я не из их числа. Остаётся только вертеться как можешь и пытаться не взваливать на себя больше, чем можешь унести.
-Возможно, ты в чем-то прав. Ты пришел к этому выводу уже в шестнадцать?
Китлан молча кивнул в ответ.
-Значит ты не просто так пользовался уважением офицеров.
-Пользовался уважением? Да они только и знали, что гоняли меня, будто смерти моей желали!
-А ты справлялся со всеми нагрузками и лишениями, что сказало о тебе лучше любых слов. Впрочем, мне всё ещё любопытно, что ещё того, чего я о тебе не знаю, ты написал здесь.
Тогда я ещё не знал истинного вкуса гордыни, но, с малых лет вкушая радость побед и горечь поражений, я пришел к выводу, что честность – не добродетель, а необходимая лишь в некоторых случаях блажь. Я тренировался с упоением, достойным лучшего применения, каждую схватку с товарищем на тупых мечах в кругу опилок и под строгим наблюдением наставника, я воспринимал как смертельный бой, в котором не существует понятия чести, а все приемы – страсть как хороши. Особенно те, которые враг не применит из-за своей глупой «чести». Конечно, это вызывало вполне однозначную реакцию наставников, не раз мне угрожали исключением и побоями, не раз последнее приводилось в исполнение, однако, были среди и те, кто тихо подходил к злому, волчонком шерющемуся на всех вокруг мальчишке, снова выходящему из кабинета главного, и, тихо похлопав по плечу, говорил: ты молодец, не слушай их, когда придёт время настоящей схватки, они будут сомневаться, а ты будешь жив.
-Рано я похвалил тебя, Китлан. Нельзя проявлять жалости к врагу, но к другу – нужно. Разве нет?
-Тогда мне так не казалось, -пожал плечами гость, -все дети любят похвалу, а похвалу наставников легче всего заслужить успехом. А что есть победа если не успех?
-Такое обычно доводит до беды.
-В итоге и довело, всему свое время.
И, в один из дней, это не ограничилось простым утешением. Меня взял к себе в личные ученики один из воинов нашего…отряда? Не знаю как его называть. Он пользовался дурной славой, я помню, как помрачнел отец, когда я прибежал домой сам не свой от радости и поделился этой новостью с ним. Так или иначе, с тех пор мои тренировки поделились на де части. В общих боях я показывал технику, не выходя за рамки и больше не нарываясь на укоризненные взгляды учителей, а с новым наставником я оттачивал все грязные трюки, которые смогут помочь мне выжить в реальном бою. Детские шалости, вроде песка и грязи в глаза, остались далеко позади. Скрытые ножи за голенищем сапога или иглы в рукаве, болевые точки, или же удары, вызывающие необратимые последствия, вроде выпадения глаз – вот то, к чему мы перешли. Он учил меня не защищаться, а убивать. Почти каждое занятие я по нескольку часов избивал кучу песка, изредка погружая руки в горячий отвар жгучего перца. Уже через несколько недель моя кожа стала твёрдой, как камень, а боль, поначалу бывшая нестерпимой, ушла навсегда. Тогда, мы перешли к новому этапу. Учитель рассказывал мне о ядах, о том, как правильно добывать их из разных трав, насекомых и зверей, как хранить и главное – использовать. Об отравленном оружии я слышал и раньше но теперь я узнал, что яд можно наносить на собственные голые руки. Меч может подвести, тело – никогда. Мы продолжили свои тренировки, хоть и без яда, но дополняя мой боевой стиль новыми движениями, главным назначением которых была доставка яза в организм врага. Удары в глаза и рот, в возможные открытые раны или даже в неповреждённые, но восприимчивее участки тела. Я учился нести смерть врагу одним хлопком ладони, и это было для меня настоящей магией. Кто знал, что по сравнению с будущей магией эта покажется мне детским баловством.
-Свет милосердный, сынок, что за бандиты учили тебя? –ужаснулся Алан, мрачневший по мере чтения всё больше и больше. Половина описанного здесь это истинные зверства, а не способы быстро убить врага! А этот перец и яд на руках, как ты не отравился сам?!
-Я никогда не применял такого, только готовил руки к будущему, но учитель однажды показал мне, что это возможно. Однажды, незадолго до того, как началась пытка этим треклятым песком и перцем, он притащил живую кошку. Нанеся себе на руку яд, он подразнил животное, и не успело оно вцепиться ему в палец, как укатилось в сторону и через полминуты уже больше никогда не шевелилось. Он спросил, хочу ли я уметь делать то же самое, но с людьми. Я согласился и мы приступили.
-Знать не хочу кем он был на самом деле, это же просто ужасно! –возмущался старик, но Китлан, успокаивающе похлопав его по плечу, успокаивающе сказал:
-Расслабься, друг, ты же видишь, что я не травлю ни людей ни кошек. Я и сам никогда не узнал кем был мой учитель и чем бы всё кончилось, если бы я прошел всю эту школу до конца.
Часть вторая, в которой я расскажу о том, как увидел нечто большее.
Кажется, мне было тогда десять лет. Мы как обычно упражнялись в рукопашном бою, отрабатывая удары по богатым капиллярами участкам тела. Такие удары должны были быстро и главное почти бескровно отравить жертву, через несколько минут парализовать её и решить итог боя. Я уже был не единственным учеником неуважаемого другими мастера – нас было четверо, и каждый наш бой проходил под лозунгом «все против всех» и длился пока не оставался последний, способный его вести. Нас осталось двое: я и ещё один волчонок, упорно не желавший отдавать мне победу. Мы дрались с ним уже больше получаса и никто не мог взять верх. И вдруг, мне повезло: противник открылся, на секунду, но этого хватило, чтобы процарапав ногтями его лоб, провести по свежим ранкам ладонью. В реальном бою этот удар бы мгновенно подкосил противника, а через полминуты он бы уже бился в конвульсиях, доживая последние минуты, в нашем же случае это означало лишь то, что учитель останавливал бой, указывая на смертельную атаку и ошибку, позволившую её провести. Но не в этот раз. Я буквально почувствовал волну жара, поднявшуюся внутри, а уже через секунду мой противник с криком повалился на землю, корчась и скребя руками пол. И учитель, и ученики кинулись к нему, не понимая, что происходит. Кажется, они кричали мне что-то о том, что я использовал яд, что-то пытались всунуть ему в сжатый, полный густой пены рот, но я их не слышал. Я стоял и слушал волны неизвестного тепла, накатывающие на меня изнутри. Примерно то же чувство испытывает наверно слепец, впервые за жизнь познавший мир не с чужих слов, а своими, внезапно открывшимися глазами. В тот день я обрел себя, но и кое-что потерял. Тот парень выжил, хоть и провалялся в лихорадке несколько дней, а я был с позором изгнан из стен своего родного училища и вынужден был вернуться в поля к отцу, оставив мечты о военной карьере. Что не могло его не радовать.
-Не знаю уж про яды и магию, но вот работа в полях делает из мальчика мужчину. Хорошо, что ты достаточно быстро вернулся.
-Не совсем, - покачал головой Китлан, указывая на продолжение страницы.
Однако, я не собирался сдаваться так просто. Я должен был стать воином, и значит так тому и быть. На глухой поляне в недалёком лесу продолжил я свои упражнения, жертвуя на них время отдыха и развлечений, которым предавались другие дети. Я стал нелюдимимым, странным, по крайней мере об этом шептались соседи между собой, а позже и с моими родителями я рос и вместе со мной росло мое мастерство. У меня не было наставника, чтобы изучить что-то новое, но я неплохо обходился и достигнутым. К тому же новые силы, поднимавшиеся внутри меня все эти месяцы, наконец-то заговорило о себе в полную силу. Я не знал как это объяснить, но будто сама реальность слушалась моих приказов и, хоть и не всегда, а частенько ещё и била в ответ на грубое требование, пришедшееся не по вкусу его величеству Мирозданию, я вполне уверенно мог с сорока шагов заставить голову белки несколько раз повернуться вокруг своей оси. Или обстрелять не вовремя решившего защитить свою землю кабана градом камней и шишек. Его мясо пришлось весьма по вкусу моей семье, хоть и породило десятки новых вопросов и подозрений. Кляня себя за неосторожность, я зарёкся демонстрировать свой дар. С временем я научился придавать своей воле форму, теперь мне не нужны были камни и ветки: бедные белки наверное и поныне обходят эту поляну стороной. С сорока шагов я уже не отрывал им головы, а расстреливал снарядами чистой силы, пробивающими их насквозь ,а иногда и валившими находящиеся рядом суки и ветки. Я находился, как мне тогда казалось, в расцвете силы и жаждал настоящего боя. Что ж, судьба скоро предоставила мне такой шанс.
-Несносный ты мальчишка, если уж тебе так хотелось стать колдуном, почему ты не пошел в обучение к тем, кто смыслит в этом? Я слышал немало историй о таких, как ты, спаливших собственный дом вместе с собой и родней, а то и ещё что похуже!
-У меня тоже есть парочка, хочешь послушать?
-Только если никто не пострадал.
-Почти.
-Тогда передай мне бурбону, пожалуйста.
-Ты же ненавидишь все эти магические трюки, -рассмеялся Китлан, уже протягивая руку к бутылке на другом конце комнаты.
-Так подними свой ленивый зад и принеси её мне!
-Хорошо, хорошо, только не бей меня канделябром.
Всё ещё смеясь, Китлан быстро прошел комнату в оба конца и, наполнив бокалы, начал рассказ о своих неудачах.
-Та поляна в лесу, на которой я тренировался, образовалась не сама по себе. Как я уже говорил, я вернулся к работе в поле, но это не значит, что я никогда не отлынивал от нее. Иногда я убегал в соседний лес и где-нибудь на опушке под деревом дремал, пока отец искал меня и клялся отлупить так, чтоб неповадно было.
-И стоило бы!
-Несомненно. Так вот, слушай: как-то раз, пока я дремал, ко мне подкрался бродячий пёс. Если бы я не проснулся и не запаниковал, увидев перед собой его морду, то всё было бы хорошо, но нет, я проснулся и побежал куда глаза глядят, а глядели они в лес. Не так и долго он гнался за мной, уже через минуту гонки по бурелому и кустам я почувствовал зубы на лодыжке, и тут случилось нечто! Всё вокруг просто взорвалось, смешалось, повсюду летали ветки и обломки коры, камни и ягоды, листья, да всё на свете. Я как завороженный невредимым стоял в центре этого шторма, разинув рот. Зря. Через пару секунд всё это «великолепие» обрушилось на меня. Ох и наелся же я тогда грязи, но выбравшись из под слоя валежника и земли, я обнаружил себя на небольшой полянке, ветки деревьев вокруг которой сплелись с кустами, защищая её от посторонних глаз, а под ногами лежал ровный слой мягкой мешанины гнилых листьев и иголок. Именно тогда я решил, что я слишком крут не только для работы в поле, но и для магических школ и стал пытаться развивать свой дар самостоятельно. Зря, конечно, ведь в итоге я всё равно пришел к систематическому образованию, но это я уже забегаю вперед. Была ещё одна история. Через несколько лет. Куда менее радостная.
Китлан заметно помрачнел, снова приложился к стакану и облокотился локтями в колени, сцепив руки в замок. Быстро собратьс с мыслями у него не получалось.
-Неужели кто-то погиб, Кит? Ты же никого не убил, нет? –с волнением спросил Алан, нагибаясь поближе к гостю.
-Нет, -тихо ответил Китлан, -никто. Это случилось за день до того, как мы с тобой впервые встретились. За день до того, как я записался на войну. Я не хотел, чтобы ты знал меня в таком свете, но, раз уж сегодня день откровений… Я достиг действительно неплохих успехов в контроле своего дара. Я уже мог пожелать себе немного воды в жаркий полдень в поле, или мягкого хлеба, когда уже хотелось есть, а до обеда оставалось несколько часов. И именно тогда я в первый раз влюбился. Трудно сказать было ли это чувство настоящим, но тогда Эмма казалась мне прекраснейшей из всех девушек мира. Я хотел удивить её, завоевать, покорить, но всё было не так просто. Именно тогда я узнал, что девушки любят цветы и блестящие вещи. Цветы не оказывали на неё должного эффекта, а на украшения денег у меня не было, так что я стал практиковаться в создании украшений. Ох, сколько же вещей я попортил, пытаясь обратить их в хоть какое-то подобие золота. А сколько перетерпел пытаясь создать его из ничего. Как-то раз, веревочка превратилась в змею и укусила меня. Неделю я ходил с негнущейся, распухшей рукой и терпел укоры отца за неосторожность. Да и красоты в глазах любимой мне эта культя не добавила. Так или иначе, когда отек спал я вернулся к попыткам с двойным остервенением. Спустя два месяца неудач я наконец смог превратить хлебный шарик в жемчужину. Вскоре их набралась целая нитка, которую я, назначив ночное свидание, и подарил Эмме. Я ожидал чего угодно: отказа, немедленного поцелуя, да чего угодно кроме того вопроса: -Кит, ты что, с разбойниками связался? Это же так дорого! Я боюсь. Конечно, я не мог позволить своей любимой бояться меня. Я тут же рассказал ей обо всем, она слушала с открытым ртом и когда я предложил ей ещё пару сережек, она сразу согласилась. Мне хотелось поразить её еще больше, и я не придумал ничего лучше, чем подарить их ей немедленно. Я скатал из земли два шарика и, попросив её подержать их на открытой ладони (мне казалось так будет эффектней) приступил к самой неудачной трансформации в моей жизни.
Китлан налил себе полный стакан и, бросив в сторону пустую бутылку, залпом опрокинул его в себя. Хозяин дома, всё это время молча слушавший, сохранил молчание и теперь, терпеливо ожидая развязки.
-Она превратилась в куст, Алан, в куст чёртовой бузины. Я до рассвета пытался вернуть её, но ничего не вышло. А через пару часов я услышал, что снова война. Понимаешь, почему я записался? Я не хотел больше жить там. Я вообще больше жить не хотел. И когда-либо пользоваться даром тоже.
Алан потрясенно молчал, глядя как перед ним открывается прошлое, неведомое доселе никому. Кит покосился на стакан, который всё ещё держал в руке. Он снова был полон. –Видишь, даже теперь я иногда делаю это случайно. Что говорить о неопытном мальчишке? Но, время помогает. Не забыть, но смириться. Почитаем ещё, или может быть ты уже хочешь спать?
-Нет, что ты. Оставайся сколько хочешь. Мне в последнее время всё равно удаётся заснуть только к рассвету.
-Тогда читай, а я пожалуй выпью ещё. Настоящего. Схожу пока в погреб.
Китлан открыл небольшую дверь позади софы и исчез в темноте, спустя секунду сменившейся ярким сиреневым светом.
-Нет бы свечу, неодобрительно проворчал сам себе Алан, и продолжил читать в одиночестве.
Часть третья ,в которой происходят странные, но вполне закономерные вещи.
-Орки вернулись!
Этот крик облетел наш город, подобно пожару, пожирая дом за домом, разум за разумом, кто-то бессильно плакал, вспоминая о прошлой войне, кто-то молча точил мечи, приговаривая, что всегда знал, что этот день настанет, кто-то бахвалился перед толпой девиц историями о том, как и сколько орков он укокошит. Повсюду открывались рекрутские пункты. Разумеется, я, шестнадцатилетний, горячий, не мог пропустить это поистине историческое событие. На запись и сборы не ушло много времени. Уже через пару дней я трясся в телеге с такими же как я молодыми смельчаками, готовящимися впервые в жизни поиграть со смертью всерьёз. Наша задача была простой – не позволить пока разрозненным силам орков объединиться под единым командованием. Стоит ли подробно описывать тот поход? Не думаю, ведь его провал является теперь общеизвестным фактом. Орки объединились в новую орду под предводительством Тралла и вырвались из окружения на наших же кораблях. Позор для армии великого Королевства Людей, однако, настоящие беды были впереди. Тут бы мне стоило повести повествование дальше, но позволю себе притормозить на пару минут и вспомнить одну историю. Историю, поистине достойную внимания. Наш первый бой с настоящим врагом, с орками.
Мы стояли лагерем в небольшой деревушке, неподалёку от которой были замечены орки. Агрессии к местным жителям они не выказывали, кроме разве что вечных пропаж скота, но даже спокойный враг – враг. Мы были должны нанести удар раньше, чем это сделают они, но не смогли. Странные существа эти орки. Не тронули крестьян, но как только появился отряд вооруженных людей... В первую же ночь нас разбудил их зверский рёв. Они не прятались, нет, даже не думая о тактике боя они ворвались в деревню подобно урагану, круша всё на своём пути. Многие были мертвы, даже не успев осознать что происходит. «Лок тар! Лок тар!» -звучал повсюду их боевой клич, под непрекращающийся звон стали, крики умирающих и раненых и гул огня. Я схватил меч и выбежал на улицу, накинув только кольчужную рубашку поверх пижамы. Забавное наверно было зрелище, но адреналин застилал разум настолько, что в моей голове осталась одна мысль: убивать. Тот азарт первого боя сложно передать словами. Я врубился в самое сердце битвы, разил направо и налево, не давая шансов никому. Двоих или троих, уже дерущихся с другими солдатами, я убил, прежде чем столкнулся лицом к лицу с противником, который не стоял ко мне спиной, а с яростным криком несся на меня, занеся свой огромный топор. Признаться, струсил. Не то чтобы совсем, но ощущение собственной неуязвимости резко испарилось, оставив меня наедине с реальностью: на меня несётся огромная зеленая туша, размахивающая топором размером с меня самого. Я ушел от первого удара, второго, третьего, четвёртого, но вечно уворачиваться было нельзя, и я попробовал контратаковать. Выбрав удачный момент, я изловчился и полоснул гиганта по руке, думая тем подорвать его боеспособность. Но нет. Он только взревел сильнее и, пользуясь тем, как неосмотрительно близко я подошел, перехватил топор левой рукой, а правой двинул мне в лицо с такой силой, что я чудом не вырубился сразу. Выронив меч и цепляя руками воздух я отступил на несколько шагов назад. Путающиеся в голове мысли, кажется, во весь голос орали о том, что мне, мягко выражаясь, пиздец. Последнее, что я помню, это небо, топор орка, летящий вниз и мою руку, протянутую в смешной попытке защититься.
Я открыл глаза и с резким вдохом поднялся, чтобы тут же с ужасным криком упасть обратно. От боли в глазах всё плыло, но сквозь эту пелену я видел бревенчатые стены и ряды коек. Значит жив. Хорошо. Я закрыл глаза и погрузился в забытье, в котором, как мне потом рассказали, пробыл несколько недель. Меня нашли под изуродованным трупом орка, невредимого, если не считать ожогов, покрывающих треть тела. Говорили, что был жуткий пожар, кляли орков и шутили над тем, как я спрятался под одним из них от огня, но я знал, что не весь огонь в тот день зажгли орки. Мои силы снова вышли из-под контроля и, хоть это и спасло мне жизнь, я решил отныне держаться ближе к тем, кто понимает в этом больше, чем я. Не открываясь при этом, разумеется. Меня, как и многих парней, выживших в той бойне, позже чествовали как героя. Несмотря на неудачную в целом компанию против орков, королевство не понесло значительных потерь и быстро оправлялось от шока. Пользуясь привилегиями своего нового положения, я попросил перевести меня в Даларан, сославшись на то, что мол хочется поглядеть на магические чудеса. Предлог был незатейливый и ясный, так что быстро получив заветную подпись на бумагах, я отправился навстречу следующей главе своей жизни.
Когда Китлан вернулся, старик уже закончил чтение одной главы и отложил дневник в сторону, ожидая пока вернется собеседник. Ожидание его длилось не долго, гость появился, гремя двумя бутылками, которые он нес в одной руке. Над другой парил светящийся шарик холодного огня. Картинно задув магическое пламя, мужчина занял свое прежнее место и, откупорив пробки заговорил:
-Твой погреб поистине неисчерпаем. Я насчитал не меньше двууста бутылок, а не дошел и до середины! Так на чем ты остановился?
-Прочитал про твой первый бой, -старик улыбнулся каким-то своим мыслям и продолжил, -хоть о чем-то ты написал честно. После того дня мы долго не виделись. До самого Странбрада, кажется.
-Кажется так. А может и нет. Не один год прошел.
-Верно, а мы всё воюем.
-Кто угодно, только не ты и не я. Видел? Я кажется даже начинаю толстеть!
-Ну, значит жизнь налаживается? Налей мне сынок, выпьем за души тех, кто не пережил ту ночь. Свет даст им покой. Ну, что там у тебя ещё понаписано?
Часть четвёртая, в которой начинаются настоящие неприятности.
Чума. Это слово я впервые услышал во время обеда в одном из трактиров города магов. Тогда я взял несколько дней отгула, так что единственным развлечением, кроме сна, были походы по подобным заведениям, подслушивание городских сплетен и алкоголь. Конечно, я не забывал про свои тренировки, однако, служба в армии даёт немало поводов размять кости и тогда, когда этого не очень то и хочется. Так вот, слух о загадочной болезни, появившейся словно из ниоткуда, быстр распространился повсюду. Поговаривали о том, что сам Принц отправился на поиски правды о том, что же происходит на самом деле. А значит, происходило что-то действительно важное. Опасения подтвердились, когда часть армии Даларана во главе с самой Джайной Праудмур ( о которой поговаривали как о любовнице принца) отправилась на помощь Артасу. Я видел в этом походу лишь нежелание магички и принца дальше терпеть сексуальную неудовлетворённость, однако, всё оказалось совсем не так. Болезнь превращала людей в нежить. Ужасные, гниющие трупы. Огромные твари, сшитые из десятков тел и мрачные маги, варящие в огромных котлах свою отраву, день ото дня увеличивающую их армию. Мы сражались храбро, но, подобно гидре, болезнь отращивала на месте одной головы три новых. Очаги чумы вспыхивали то тут, то там и принц, понимая, что деревни уже не спасти, принял решение защитить Стратхольм, пожертвовав его окрестностями.
-Ужасное было дело, Кит, начало конца.
-Верно, но кажется, мы оба всё ещё живы.
-Помнится, ты тогда сбежал?
-Кажется, ты меня вовсе не винишь в этом.
-Знал бы как всё обернется, отправился бы с вами.
-Надо было начинать вместе с нами. В тот день пьянство спасло много жизней. Эту часть истории я хотел обнародовать и раньше, да не позволили.
Алан удивленно изогнул бровь:
-Не понимаю о чем ты. При чем здесь пьянство? –старик впился глазами в текст, буквально проглотив следующий лист и тут же разразился отборными ругательствами.
Мы встали лагерем в паре часов пути от города и, пользуясь отсутствием поблизости так надоевших за последние дни мертвецов, устроили себе первый за весь поход настоящий отдых. Несмотря на однозначное заявления командования о том, что на рассвете мы выступаем к городу, большинство солдат вместо спокойного сна придавались пьянству и азартным играм. Кое-кто из самых горячих порывался бежать в город за проститутками. Отговорили. Кто знает, что бы с ними стало по дороге. Так или иначе, к полуночи к пьянке, махнув на всё рукой, подключились и практически все офицеры, кроме, пожалуй, надутых паладинов и нескольких рыцарей, усмехающихся в седые усы над глупыми юнцами. Во сне. Вино лилось рекой, пока не иссякло часа за полтора до обещанного сигнала подъема.
Утро выдалось жестоким. Клянусь, я тысячу раз в жизни просыпался с жутчайшего бодуна, но этот раз был худшим из всех. Я проснулся от того, что кто-то изо всех сил тряс меня и что-то орал на ухо. Повсюду бегали люди, лошади, палатка надо мной спустя пару секунд упала и когда я с каким-то парнем, лица которого под шлемом было совершенно не видать, выбрался наружу, моему взгляду предстала картина, поистине ужасающая. Сначала я подумал, что на нас напали, но протерев глаза понял, что врагов нет. По лагерю бегала, судорожно собирая пожитки, чуть ли не вся королевская рать, теперь больше похожая на неконтролируемую толпу мародёров. В состоянии неслабого шока от увиденного и от ночной гулянки я позволил этой толпе подхватить меня, как волне, и нести навстречу неизвестности. Уже минут двадцать спустя я трясся в какой-то битком набитой такими же как я полуголыми и ещё даже не протрезвевшими солдатами, сжимающими в охапках всё, что смогли унести с собой: оружие, кое-какую броню, одежду, припасы. Мимо проехал строй конников, видимо не пивших вчера. По крайней мере ехали они ровно и были полностью экипированы. Кляня судьбу за головную боль, я всё же решил ей довериться и закрыл глаза, погрузившись в спасительный сон.
Проснулся я сам, а не по сигналу ротного, что меня несказанно удивило. Впрочем, оглянувшись вокруг я сразу вспомнил что к чему. Солнце уже садилось, а мы всё ехали и ехали. Кто-то спал, а кто-то бодрствовал, ведя между собой разговор, сначала показавшийся мне непонятным бредом, а после шокировавший до глубины души. Задав пару вопросов сидящим рядом, я снова закрыл глаза и крепко задумался о случившимся. Значит, мы больше не солдаты принца. Отлично. И что теперь?
–Из всех нажрались наверное только две роты, которые стояли на отшибе, ты идиот! Всё войско утром пошло на город, а вас бросили, решив что меньше мороки будет. Хотели каждого пятого повесить за такой разброд! Да вот когда вернулись, вас уже и след простыл.
-Но-но, Алан, теперь то всем известно, что в итоге мы стали героями или что-то вроде того?
-Теперь да. Теперь да.
Алан насупился и уткнулся в книгу. Хоть сердце друга давно простило Китлана, разум старого вояки всё ещё не мог свыкнуться с идеей о том, что он в таких хороших отношениях с бывшим подиненным, который дезертировал с поля боя. В прочем как дезертировал, сменил одно на другое. Китлан же продолжил поглощать бурбон, наслаждаясь тишиной, наступившей после того, как уставший говорить старик принялся читать про себя. Мысли влекли его далеко в прошлое, перед глазами мага разворачивались картины, о которых читал его друг. Он мысленно повторял каждую написанную строчку и воображение рисовало все ужасы той войны, к счастью притупленные временем и алкоголем до красочных картинок, достойных приключенческих книг.
Часть пятая, повествующая о том, как дезертиры становятся героями.
Кул Тирас. Раньше мне только доводилось слышать б этом месте, а теперь судьба сама завела меня туда. Сколько длился наш поход? Или лучше сказать бегство? Мы пробирались через опустошенную войной страну, наблюдая картины ужасных разрушений и смерти, царящей повсюду. Мораль нашего «войска» была и так ниже некуда, а всё это окончательно подрывало веру в завтрашний день. И тогда, оглядывая угрюмых людей, колоннами идущих на корабли, я впервые по-настоящему понял, как мало нас осталось. Чуть меньше трети тех, кто целую вечность назад повернул прочь от пылающего Стратхольма. Нас ждал новый мир, новые опасности и новые свершения.
Однако, стоило нам приготовиться к долгому и спокойному плаванию через тысячи километров бескрайнего океана, как донесшийся с дозорной бочки крик сломал всю морскую идиллию.
–Пираты! Пираты на три часа! –надрывался дозорный, люди внизу вторили ему, будя тех немногих, кто уже успел заснуть. Безусловно, мы знали о том, что в этих водах есть морские разбойники, но по привычке махнули на них рукой, мол, что нам это отребье? Но теперь, глядя на быстро приближающиеся красно-черные паруса, мы всерьёз переосмыслили свои мысли по этому поводу. Мы солдаты, но не моряки. У половины из нас уже началась морская болезнь, многие не без оснований боялись подходить к корме, то и дело опасно наклонявшейся то в одну, то в другую сторону, а с пушкой умели обращаться считанные десятки. Ниши неповоротливые торговые галеоны были совершенно не приспособлены для настоящего боя. Лёгкие пиратские шхуны словно муравьи сновали вокруг нас, уворачиваясь от нестройного огня наших пушек и методично закидывая абордажные крюки. Вскоре сражение перешло на палубу. Этот позор королевские войска запомнят надолго. Вооруженный чем попало сброд теснил наши стройные ряды практически до самого трюма, и если бы не численное преимущество в несколько раз, лежать бы мне сейчас на дне морском, но, к счастью, мы всё же сумели преломить исход боя в нашу пользу. Те немногие бандиты, что не были убиты тогда, бежали на свои корабли, а мы же, вознеся молитвы за души павших, отправили тела за борт и занялись уборкой, встав на прежний курс.
Остаток плавания прошел без происшествий. Несколько раз мы видели странных морских гадов, почти с наш корабль величиной, но они не проявляли к нам никакого интереса, а мы в свою очередь совершенно не хотели их злить. Не одна неделя минула с начала томительного ожидания, так что когда раздался крик «Земля!» все без исключения хлынули на верхние палубы. Впереди виднелась скалистая линия берега, затянутая туманом, скоро показался пляж и пальмовый лес в нескольких сотнях метров дальше. Таким мы впервые увидели Калимдор. О, истинное блаженство сна на ровной земле после долгих недель, проведённых в шатающемся гамаке в трюме! Подкрепившись мясом гигантских крабов, водившихся здесь в изобилии, мы встретили свою первую ночь на новой земле. Уже следующим утром мы выдвинулись к новой цели: какой-то скале на западе. Лично я не видел никакой нужды в том, чтобы тащиться в такую даль, но верил в мудрость нашего лидера, как и остальные, поэтому, мы безропотно подчинились и двинулись в путь через непролазные джунгли и болота, вскоре сменившиеся более привычными пейзажами.
Пик Каменного Когтя, как, оказывается, называлась гора, к которой мы шли, снаружи не казалась ничем необычным, но явно скрывала что-то особенное внутри, ибо, войдя в пещеры под ней, Джайна пропала на несколько часов. По лагерю уже начали разноситься нехорошие слухи, когда она появилась в компании орка и какого-то двуного быка. Предупредив наши попытки похвататься за оружие, она собрала всех вокруг и начала свою речь. В тот день мы узнали многое. Для многих это оказалось даже большим, чем следовало знать. Ещё бы, для простого солдата это было немного слишком: война, обернувшаяся вторжением нежити, бегство из собственных домов, а теперь ещё союз со вчерашними врагами и вторжение демонов! Весь лагерь подавленно молчал, когда Джайна закончила, но все понимали: пути назад нет. Хотим мы того или нет, теперь судьба этого мира в наших руках.
Часть шестая, в которой мы, кажется, спасли мир.
Подумать только, ещё не так давно я вместе с отцом пахал родное поле, а теперь, подумать страшно, вместе с орками и синекожими эльфами защищаю какое-то гигантское дерево. Даже теперь, оглядываясь назад и снова переживая тот день, глядя на него уже, так сказать, с высоты прожитых лет и жизненного опыта, я не могу понять, почему мы тогда не сбежали. Страх чужой земли? Вряд ли. После кишащих нежитью, зараженных чумой лесов бывшей родины джунгли Калимдора казались нам приветливым садом, а диковинные звери вызывали больше интерес, чем испуг. Скорее это было чувство обреченности. Потерявшие всё, сломленные войной, смертью родных и близких, любимых и друзей, мы стояли в ожидании армии демонов, твёрдо намереваясь встретить свой последний час. Я помню угрюмые взгляды людей, ищущих вокруг знакомые лица, и так редко находящие. Где те парни, что вместе со мной не так давно бахвалились, как будут рубить орков? Где те, с кем мы плечом к плечу, в одном строю выходили из Даларана, твёрдо намереваясь в считанные дни стереть неизвестную заразу с лица родной земли? Из каждого десятка армии принца на новую землю ступили едва лишь четверо. А скольких мы потеряли потом?
Когда начался бой, который лучше называть бойней, наши ряды дрогнули. Хотя, что уж там, дрогнули. Волна жадных до плоти и крови мертвецов пополам с демонами, выжирающими всё вокруг своим адским огнём, прошли сквозь нас как нож сквозь масло. Многие погибли, даже не успев прихватить с собой ни одного врага, остальные же вынуждены были отступить. За несколько минут мы потеряли две линии баррикад и отступили к третьей, последней. Мы сражались как могли, но видимо этого было мало. Вскоре бои перешли в места, должные быть нашим глубоким тылом и убежищем для раненых. Из моей десятки в живых остались только я и ещё двое, так что, презрев гордость и собирая вокруг себя выживших, мы начали прорыв к позициям орков. К счастью для нас, зеленокожие оказались знакомы с понятиями чести и пропустили нас, позволив неколько минут передохнуть и оценить потери. Всё оказалось не так уж и плохо. Не досчитались мы всего-то чуть больше, чем десятой части солдат. Вдохновлённые желанием поквитаться с демонами, мы вернулись в бой, заметно облегчив оркам жизнь. Объединённые силы оказались боеспособнее отдельных фронтов обороны, разделённых по расовому признаку и вскоре брешь, оставшаяся нашим отступлением, была заполнена. Тем не менее, наши силы, в отличии от сил нежити и демонов имеют свойство истощаться. Как бы крепко мы ни стояли, как вы силён не был союз трёх рас, силы ада на то и силы ада, чтобы быть сильнее. Мы отступали шаг за шагом. То было настоящее побоище, сплошное месиво из топоров, мечей, стрел, когтей, зубов и демонического огня, непрерывно гудящего вокруг. Мы отправляли в тыл, к эльфам, собравшимся у дерева, одного гонца за другим и каждый раз получали один ответ: «Держитесь.» И мы держались. Я, как и наверно многие другие солдат, готов был уже бросить оружие и прыгнуть в объятия ближайшего демона, лишь бы не видеть больше этого ада, когда над полем боя, перекрывая шум сражения, прокатился низкий утробный гул. Где-то вдали раздался громкий хлопок, словно лопнул гигантский воздушный шар, а следом пришла волна горячего воздуха, сбивающая с ног всех, кроме самых стойких, ломающая ветки и поднимающая вихри пыли с земли там, где она не пропиталась кровью. Демоны и нежить словно оцепенели, тупо таращась перед собой и вяло водя руками. Исход битвы был полностью преломлён и мы, не тратя время на догадки о природе странного явления, принялись обращать события в свою пользу. Вскоре казавшееся неминуемым поражение обернулось полным разгромом врага. Выжившие солдаты, пьяные от радости и крови вернулись в лагерь и предались простым и незамысловатым радостям: женщинам и алкоголю. Те же, кого судьба поставила руководить народами, удалились на какой-то совет, до которого нам совершен не было дела. О чём они говорили там? Кто знает. Я знаю только что через несколько дней мы были в пути к нашему новому дому. Удивительно, как быстро в этой чужой земле нашлось место для нового города людей. Говорили, его назовут Терамор. Неплохое название, я думаю.
Нескоро молчание прервал хлопок закрытого блокнота, а через секунду и старческий голос:
-Не быть тебе писателем сынок, но так или иначе, ты хороший человек. Заглядывай ко мне почаще, хорошо?
-Несмненно, -пообещал Китлан и направился к выходу, слегка поклонившись на прощание.
-Погоди, -остановил его Алан, -пообещай мне только одну вещь, хорошо?
-Только если она в моих силах, -улыбнулся маг.
-Если захочешь ещё когда-нибудь что-нибудь написать – заходи ко мне, лучше выпьем и поговорим. Не приведи Свет твоя писанина попадёт в руки к кому-нибудь не столь непривередливому, как я. Засмеют же!
В громком смехе старых друзей утонул тяжелый бой напольных часов, отсчитавших ровно пять ударов, прежде чем замолчать. В эту ночь двое людей узнали друг друга чуть-чуть получше, и что нам за дело до того, что после этого блокнот, забытый на комоде, бесследно исчез, а старушку Гретту сменила молодая и расторопная горничная, которую посоветовал Алану Китлан после пропажи старой служанки?
Как и всегда, надеюсь на критику и всё такое.
Сообщение отредактировал Asmodian: 24 Май 2014 - 19:11
