Posted 17 June 2013 - 17:05 pm
Тысяча Рук
Пролог
Крылья шумели, потрескивая и шелестя словно цветочные лепестки, отбрасываемые ветром в сторону. Согреваясь внутри земного чрева, они щелкали челюстями и стучали конечностями в такт шуму их крыльев; шум внутри их дома сливался так же и с потоком мыслей, единым и неделимым: подобно потоку ветра, который невозможно разделить на отдельные дуновения, подобно океаническим волнам, которые не могут существовать одна без другой. Их дом был теплым и влажным. Он так же шелестел и трещал вместе с ними – ведь он был одним из них, частью единого целого и мысли его так же сливались с общим потоком, как и все остальные. Он был живым, но разум его принадлежал единому целому. Высшему целому.
Высшее целое сливало тысячу голосов их мыслей в один мягкий и мелодичный поток. Каждый порыв, каждый образ отзывался в их телах приятным позвякиванием. Единение, эта бесконечная спираль единства разумов доставляла им величайшее удовольствие – быть всем и ничем одновременно, что может быть лучше?
Мысли – четкие, сформированные – отделялись от единого потока голосов, обретая иную, более ощутимую форму. Они несли в себе больше смысла, чем простой гул образов, переплетающихся вместе подобно пальцам соединяющихся рук. Одна из таких мыслей, особенно яркая и ощутимая резко вырвалась из потока и понеслась по темным проходам их дома, лишь изредка освещаемом телами их сородичей. А так же глазами – глазами во тьме.
Звон тел, радостно принимающих поток мыслей, был не единственным звоном в пещере. Ветер, поднявшийся при отделении мысли заставил несколько маленьких колокольчиков отчетливо зазвенеть. Они зазвенели все вместе одновременно и в унисон. Эти маленькие колокольчики не принадлежали пещере – не принадлежали они и их общему разуму. Это был посторонний звон которому не было места в их хоре. Однако они приняли его. Колокольчики при ближайшем рассмотрении оказались лишь небольшой декорацией – вплетением в прическу одного из мертвецов, покоящихся в теплоте и влажности улья. Долговязый тролль с длинными клыками и закрытыми глазами – мир познал уже много столетий с тех пор как он открывал их в последний раз. Ему суждено открыть их вновь совеем скоро. Он был облачен в обычную черную кожаную куртку, темные штаны и браслеты, полностью покрывающие его поросшие мхом запястья. Но это не имело значение для них. Значение имело другое
Оторвавшаяся мысль все еще витала в воздухе, будоража рассудки потрескивающих тел. Звон колоколов все не утихал и уже казалось что прошла целая вечность с тех пор как он появился. Однако он прервался – так же внезапно, как и начался, забрав вместе с собой и поток мысли улья.
Когда все вернулось на круги своя, их хор дополняли новые, более уверенные звуки. Пошлепывание ладонью по колену, хруст вновь пробудившихся суставов, хриплый, но отчетливый кашель. Все это теперь стало новой музыкой улья. Хор продолжал петь пока новопробудившийся набирался сил. Мысли, куски старых образов сплелись в запутанный клубок с мыслями нового тела и великим поток улья. В попытке лучше сосредоточиться на спирали мыслей улья, пробудившийся сильнее захлопал руками, громче затрещал суставами и отчетливее раскашлялся. Он не знал сколько времени это происходило – ему было безразлично, как безразлично это было и улью. Но когда чистота в голове пришла – а вместе с ней и гул, заполнивший все естество его разума, он поднялся. Улей протягивал ему свои ласковые конечности, позволяя опираться на них при ходьбе.
Подъем был долгим – но не сложным для того, кто был един с самой природой этого места. Из теплоты и сырости родного места он переместился в жару и сухость окружающей среды. Его зрачки инстинктивно сжались – реагируя на большое количество света, а тело напряглось – вода, накопленная внутри, начинала испаряться. Это несовершенная форма существования, когда баланс воды и питательных веществ надо поддерживать – такая проблема.
Когда он наконец полностью вышел, колокольчики в красной гриве его волос звякнули в последний раз. Но на этот раз звон был другим – звон товарища, звон дружбы вместо чужого позвякивания. Улей вздохнул с облегчением. Проход в само чрево земли зашевелился и закрылся, чтобы ничто не мешало хранить ему тепло. Пробудившийся шагнул за пределы своего прежнего, родного и хорошо знакомого мира в мир дикий, чужой и полный странностей.
Edited by Sinji, 17 June 2013 - 17:24 pm.
