В этой теме нет ответов

[murki]

  Ночь, словно пеленой скрыла все уродства северных земель. Не было слышно не одной твари, что рыскали по обледенелой земле в поисках своей добычи. Но, это ещё не значит, что всё они сладко спали. Их всего лишь не было слышно. Рядом с дорогой, что вела из оазиса зимы двигался силуэт. Если чуть ближе рассмотреть его, то в нём отчетливо можно было разглядеть два тела. Одно из них несло другое на руках, укутав в свою накидку. Если некоторые пакости здешних земель это не спали, это не значит, что не должны были спать и маленькие девочки, пусть и возрастом лет за пятьдесят. Тот, что нес, сам был укутан в плотную темную ткань, скрывающую полностью его силуэт. Лишь редкий скрежет металла давал какие-то намеки на его личность, и то, слишком поверхностные.

  Тельце на руках у силуэта заворочалось, зашевелилось. Девочка высунула руку из накидки, что-то из одежды большой фигуры схватила и старательно тянула к себе, нос закрыть. Что она тянула, она не знала, сонная была. И заспанный, сиплый, детский голосок пробормотал. - Пришли уже? - ответа не дождавшись, ребенок постарался склубочиться на руках у носителя. Уткнувшись куда-то ему в доспехи замерзшим носом, засопела, кажется, снова ее в объятия забрал коварный сон.

Ледяной ветер, что господствует в этих землях, скинул капюшон с одного из тел, с того, что несло другое, открыв миру давно уже мертвое лицо, закрытое маской. Звуки, что оно издавало, были будто-бы из не от куда - трудно определить, что говорит тот, кто не привык показывать своё истинное лицо.

  - Нет, - резко, холодно, словно тот ветер, отрезал мертвец, оглядываясь по сторонам. Поднималась метель и видимость становилась всё хуже. Завидев неподалеку дерево, что ещё не скрывалось от его взора в потоках снегопада, он побрел к нему. Дойдя до него, мертвец присел, прижимая маленькое тельце к себе, укрывая её своим плащом, коим он пытался скрыть себя от лишних глаз. Пусть его тело уже давно не излучало тепло, он не желал этому ребенку той же участи, - Ещё дня два пути. Подождём, пока буран стихнет.

  - Дамиан. - позвала тихо, чувствуя заботу, укрытая плащом, укутанная в накидку, девочка. Она подняла взор голубых глаз в крапинку на мужчину. Она была смышленая, хоть и мала еще совсем, промолвила. - Нам. То есть, мне, нужен огонь. Мне мало только защиты от ветра. Я не переживу эту бурю, если не будет тепла. - промозглый ветер пробирался везде, в любую щелочку в одежде, заставлял глаза ребенка слезиться и щуриться, так что она закутала голову так, что не было видно даже носа. Зябко ежилась, пытаясь согреться, но чувствовала, что тепла недостаточно. Морозные ночи и бури Нордскола не щадили живых, особенно, детей.

  По своему обыкновению Бегемот не удостоил взглядом своего собеседника, но он считал её вполне достойной для того, чтобы быть услышанной. Уложив её подле себя, рыцарь поднялся на ноги и снял с себя кусок материи, коим укрывался, и укрыл им Норману. Пусть он её и не согреет, но по крайней мере от снега защитит. Оглядевшись по сторонам, в его обзор попало всё то же дерево, а точнее приличных размеров ветвь, что некогда стремилась куда-то в сторону, пока не разделила проклятие одного из присутствующих. Обнажив свой клинок, Дамиан как всегда по привычке вытянул его перед собой, вглядываясь в его лезвие. Рубить таким созданием дрова есть неуважение к орудию. Но, что отродье больше уважало? Свой излюбленный кусок металла, пусть и с разумом зачатка, или же жизнь девочки, что он поклялся оберегать?..

  Резким ударом окровавленная сталь впилась в засохшую древесину, заставляя ту приклониться перед мразью. Следующий удар, срозивший её наповал, не заставил себя долго ждать. Вернув Кровопийцу в его пристанище, Дамиан ухватился за сук, что торчал из новенького поленья и поволок его к девочке.

  Нормана проползла под дерево, поближе к искривленному стволу, раскинувшему свои узловатые скрюченные ветви в стороны, как руки, в мольбе о пощаде. Но беспощаден был к дереву Рыцарь. Оно дрогнуло, ответило тем, что посыпало снег на головы тех, кто у корней был. Дамиану снег не был помехой. А Нормане пришлось несладко, когда очередной порыв ветра скинул с ее головы подобие капюшона, а снег упал на голову, скатившись за шиворот. Девочка недовольно сморщила лицо, выкарябывая снег наружу, избавляя нежную, чувствительную кожу от холода. После чего она высвободила руки и стала рыть ими снег у корней. Руки ребенка мерзли, а она все продолжала усердно прорывать для себя укрытие от ветра. Согревая замерзшие ручонки, то и дело дула на них, прижимала к груди, чуть отогрев, продолжала копать. Было тяжело, но за весь путь от ребенка не было слез или жалоб. Девочка прекрасно понимала, что этим тут не помочь. Она понимала и то, что надо действовать и самой, не ждать, когда за нее все сделает мужчина. И она делала, она выскребла уже снежный твердый наст, дальше дело пошло легче, под настом был снег помягче. Двумя руками девочка выгребала снег между корней. Получив углубление в нем, она получит и защиту от ветра почти со всех сторон. И, когда зажжется огонь, он будет ее греть. И вот, продолжая щуриться от ветра, колючего снега, который порывы урагана щедро кидали на путников, она сооружала себе укрытие, останавливаясь только для тогго, что бы согреть замерзающие пальчики.

  - Дамиан, ты не выкинул мешок с книгами еще? - спросила она, отрыв из снега кусок коры, отломившейся от времени с дерева.

  - Либо ты, либо книги, - девочка уже должна была привыкнуть, что в Нортренде было нечто более холодное, чем жестокий климат. Бегемот подтащил полено к Нормане и постарался уложить его так, чтобы языки пламени не срывались на девочку. Выпрямившись во весь рост, отродье замахнулось своим латным сапогом и нанесло ещё несколько ударов и по без того измученному куску древесины, ломая все ветки, коими он обрастал. Сгребши их в кучку, рыцарь сел напротив неё, вновь освобождая свой клинок от ножен и вонзая в землю, так, чтобы острие было аккурат над горсткой сломанных палок. Приставив к нему свою руку, закованную в латы, он резко скользнул ей вниз, пытаясь извлечь искры. Кровопийца был намного прочнее брони и в какой-то момент Дамиан стал разрезать свою алебастровую руку. Капли черной крови посочились из новоиспеченной раны, но в отличии от той крови, что Кровопийца добывал в бою, эта кровь в него не впитывалась. Раз за разом, всё глубже и глубже позволяя стали впиваться в свою плоть, твари всё таки удалось извлечь спасительную искру. Спустив маску, Бегемот сделал несколько дуновений своим обезображенным ртом и появилось пламя, рожденное в кромешной мерзлоте. Оставив с ним клинок на едине, он откинулся к дереву и окровавленной рукой достал из мешка три одну из книги. Немного ту испачкав, он протянул её Нормане. Молча, уставившись своими мертвыми глазами на огонь.

  - Сегодня я собираюсь спать на своих книгах. - пояснила она, взяв одну. И то, что сделала дальше, было Нормане гараздо больнее, чем то событие, когда рыцарь добывал из себя кровь. Ей не понравились действия мужчины, но она только отвернулась, что бы не глядеть. А тут... Тут она скорчила жалкую рожицу, взяла книгу за крылья твердого переплета и потянула посильнее. Порвав, жалобно вздохнула, как могут вздыхать только дети. И принялась вынимать из переплета листки. И читала их иногда, словно ловя еще что-то, что могла не узреть в книге, которую прочла от корки до корки. Не находя ничего, она складывала листки в вырытую ямку. Там уже не было ветра, как хорошо, листки не разлетались. А что пытались улететь, девочка прижимала отлетевшими сучьями дерева, ветками, что в разные стороны сыпались, когда человек кромсал, топтал, крошил и рубил бревно. Все в дело, что не в огонь. Так что, спустя две книги, ложе Норманы было готово. Этакое странное ложе из знаний и ветвей. Сегодня это спасет девочку от замерзания, хоть какая-то, но подстилка. Пусть и неудобно, пусть сучки и кора будут впиваться в ее бока, Нормана все же имела уже укрытие от ветра. Туда она и уселась, раскрыла третью книгу, и, укутавшись во все, что дал ей Дамиан, раскрыла том, на коленки его положив, что бы читать при свете костра.

  Нормана снова подняла голову, вопрошая Дамиана громко, так как ветер уносил тихие слова, срывал их и прятав в своем диком вое. 

  - Дамиан, я сегодня буду кушать?

  Бегемот ничего не ответил. В такую вьюгу ни одна душа, что хоть чуточку бережет свою жизнь, не вылезет из своей берлоги. Он бы и мог в неё залесть и выпотрошить, вынимая наружу остатки обитателей, но и берлоги все занесло. Он продолжал смотреть в огонь, ловя взглядом его искры. Так и прошли следующие несколько минут, в полной, гробовой тишине, нарушаемой лишь треском древесины.

  - А завтра? - спросила, поняв, что она сегодня просидит голодная на обрывках книг, из которых уже извлекла все знания, что сумела. Нормана уселась подлиже к огню, замерзжие ручонки протянув к языкам пламени, чихнула, покрасневшими от холода пальчиками закрыв лицо. Громко шмугнув носом, втягивая в себя сопли, вздохнула. Еще немного похрюпав своей сморкалкой, посмотрела на рыцаря. - Когда буря утихнет, можно будет посмотреть. Часто в такую погоду и буран гибнут звери, которые не успели укрыться от снега. Может быть, нам повезет. Может, хотя бы мышь попадется.

  Рыцарь, словно околдованный пламенем, провел ещё несколько мгновений, не сказав ни слова. К слову, пусть мертвые и не так реагируют на холод, как живые, но всё же они тоже к нему восприимчивы. Бегемот попытался вытянуть руку вперед. Да, ему удалось это, но его движенья были куда медленней, чем обычно.

  - Не волнуйся, - сказал тот в пол голоса, переведя взгляд на порезанную плоть. Какой-то пустяк, но это привлекало его, напоминая, что ничто не живет вечно. С какой-то стороны это его даже радовало, - В этих краях не водятся мыши, - добавил он, уводя руку назад, - Я накормлю тебя досыта, стоит бурану утихнуть.

  - Это надолго. - сообщила, пытаясь рассмотреть небо, но видела только вихри, рассекающие воздух. Дерево, укрывшее путников, жалко скрипело, будто сетуя на то, что укрывшие еще и истязали его. Выл ветер, как стая голодных зверей. Буран не собирался щадить пару. Нормана вытаскивала то одну руку из-под плаща, то другую. Нагрев ладошку, тащила ее обратно с теплом. Себя и дыханием подогревала, выдыхая воздух в одежду, в складки плаща на плечах и руках. И потом, встала. Положив на коленку Дамиана руку, спросила. - Можно? - судя по всему, девочка разрешения спрашивала, что бы забраться на коленки. Все же, так было бы теплее. Да и безопаснее казалось впритык с хладнокровным убийцей. Но странно, во тме словно промелькнула тень, темная, страшная. Промелькнула и изчезла. ребенок уже без спроса схватил мужчину за плечо, прижимаясь к нему в поисках защиты. Девочка всматривалась в непроглядную пучину снега, с испугом проговорила. - Ты это видел?

  - Нет, - сорвалось с его уст. Он действительно ничего не видел, лишь чувствовал. Прижав девочку к себе, он поправил на ней накидку и подоткнул плащ так, чтобы под него ничего не задувало. Более Бегемот ничего не предпринял, лишь поправил девочке прядь волос, что вылезла из-под капюшона. - Это всего-лишь ночь, - попыталось отродье успокоить Норману, впиваясь глазами в кровавую сталь. Рыцарь ожидал выпада, но он не знал от куда тот произойдёт. И посему решил лишний раз не пугать девочку. В конце концов, приняв удар на себя, он ничего не потеряет.

 - Оно прошмыгнуло там. - указала за левое плечо, держась как можно ближе к человеку. Она была напугана, но вела себя спокойно, не пыталась побежать. Даже, когда откуда-то из пурги донеслось жуткое низкое рычание, Нормана оставалась на месте, жалась к Дамиану, пытаясь что-то тщетно узреть. Явно, это был зверь. Дикий зверь, учуявший запах вкусного нежного мяса, наверняка не Рыцаря. И подойти близко зверь не смел, пока пылал костер. Только нормана тут не расчитала, она ногой дотянулась до костра, что бы пошевелить палку, дабы пламя разгорелось. Но древо, что укрывало путников, дрогнуло, метнулся порыв ветра, и с заснеженных крюкастых ветвей к огонь свалился ком снега. Будто зелились. Костер померк, потух, наступила непроглядная тьма. И лишь ощущать мог рыцарь, как за ними наблюдала пара голодных глаз. Стало совсем темно. А девочка, что пыталась дотянуться до костра, оказалась на шаг от рыцаря.

  Бегемот не раз демонстрировал ранее свой чуткий слух, порой ориентируясь в пространстве лишенный глаз и вовсе. А здесь всего-лишь темнота. Рыцарь, не испытывая каких-либо эмоций, дернувшись вперед, поднялся на ноги. Порезанная рука обхватила рукоять Кровопийцы и выдернула того из земли. Не желая спугнуть зверя, Дамиан не стал направлять своего любимца в его сторону, он даже позволил себе стоять к нему спиной, сам уставившись на Норману, 

  - Тебе страшно? - спросило отродье, ни чуть не пытаясь скрыть своё присутствие и не переходя на шёпот.

 - Страшно. - призналась девочка и шагнула на голос Дамиана. Теперь, дотянувшись до его ноги было немного спокойнее. Да, она чувствовала себя вкусным куском мяса, который был удостоен внимания какого-то местного крупного хищника. Но сознание того, что Бегемот был приставлен в качестве охранника Зеитдорму, ее успокаивало. Значит, он защитит. Сможет. Убержот. Так что, как бы ни колотилось горячее сердечко в груди, оно было в безопасности. А нечто черное или серое, непонятно, какого цвета в этой темноте, уже подкрадывалось к паре. Был слышен запах псины и гнили, вонь исходившая из пасти донеслась в ветром до носа Норманы. Рывок - и кому-то откусят голову. А девочка замерла и не двигалась, закрыла глаза, что-то шептала под нос. "Он позади меня, Дамиан, позади." - доносилось тихо-тихо, но едва ли этот шепот услышит рыцарь. Или услышит?

  Одного слова "позади" было вполне достаточно, чтобы окончательно быть уверенным, от куда будет нанесен удар. Схватив девочку за шкирку, за то место, от куда Нормана ещё несколько минут назад вытрехала снег, Дамиан оттащил её в сторону, не отпуская, а сам закрылся рукой, в коей покоился кровопийца. Стальная пасть впилась в неё, заставив рыцаря пасть на одно колено и выпустить девочку. Сдерживая натиск псины, Бегемот уже свободной рукой, словно когтями, впился ей в живот и начал тянуть вниз. Либо эта тварь отцепится, либо от неё отцепится кусок плоти. По началу сжав свои зубы сильнее, псина разжала челюсти и вцепилась ими в запястье той руки, что её оттаскивала. Кровопийца, обретя свободу, незамедлительно устремился в горло твари, пронзая то насквозь. Послышался визг, послышалось скуление подыхающей шавки. Ещё одно движение, и острие клинка разрезало гортань и плоть, что её скрывало. Кровь, словно из ведра, хлынула на снег, образуя лужицу дерьма. Скуление сменило предсмертное похлюпывание. Повалив всем своим телом тварь на землю, теперь Бегемот оказался наверху. Схватившись за пяту, отродье нанесло ещё несколько ударов, отделяя голову от тела. Ужин был готов.

  Девочка визгнула, когда ее схватил Дамиан. Упав на снег, когда он отпустил ее, шмыгнула к костру, схватила первый попавшийся обугленный сук. Нормана обожгла ладонь об еще не остывшие угольки. Но она готова была защищаться поленом. Правда, пока она разворачивалась, пока соображала, выпрямлялась, бой не стоял на месте. И, когда девочка с обугленной головешкой повернулась на затихающий скулеж, было уже поздно. Горячая кровь брызнула на ее лицо, Девочка еще не поняла, чья. Горячая - значит, живая, это Нормана сообразила лишь несколько секунд спустя, когда дыхание зверя утихло, борьба прекратилась. Девочка выронила головню из обожженной руки и пошла на место, откуда еще недавно раздавался шум. Она остановилась, сжимая в кулачок болящую от ожога руку.

  - Дамиан. Дамиан, ты цел? - спрашивала у воцарившейся тишины, не решаясь шагать дальше, ведь зверь может быть недобит.

  - Да.., - произнесло отродье, не выпуская клинок из рук. Тварь оказалась весьма крепкой, прокусив рыцарю запястье, найдя брешь в его броне. Небольшой дефект, который в следующий раз может стоить не-жизни мертвецу. Но, беда принесла девочке спасение. Отползая потелу назад, Бегемот повел клинок за собой, вспарывая псине брюхо. То, что девочка могла увидеть уже сейчас было ещё невинной игрой, по сравнению с тем, что только должно было произойти, - Отвернись, - в пол голоса произнес Дамиан, откладывая Кровопийцу в сторону. Поднеся руки поближе к своему лицу, он окинул их взглядом, и вновь впился ими в тело твари, вырывая из неё все внутренности и отбрасывая в сторону. Бегемот не вдавался в подробности, что он отрывал, шкура псины согреет ту, что увидела в нем нечто "доброе" куда быстрее, чем хладный труп. Чем рыцарь. Некоторые куски не хотели отрываться, словно зверь продолжал бороться с Бегемотом, но эти усердия были тщетны. Вся вакханалия продолжалась около десяти минут, причем тварь, в которой ещё были зачатки жизни, успевала отсеивать куски, что были пригодны для употребления и откладывала их в сторону. Взгляни Нормана на всё это, трудно было бы сказать, кого бы она увидела в Дамиане - того рыцаря смерти, что должен её охранять, или же зверя, что пожирал свою жертву.

  - Дамиан, я... - но голос, говорящий не смотреть, заставил ее и замолчать. Девочка отвернулась к костру лицом. Она слышала чавканье плоти за своей спиной, хруст костей, который приводил ее в ужас. Ее крапинки в глазах засветились, теперь это были словно желтые угольки, рассыпанные в чем-то голубом. Глаза Норманы изменились. Она не могла позволить себе строить предположения, что там происходит и повернулась. Дерское лицо исказилось в гримассе отвращения, ужаса, боли, когда ребенку пришлось увидеть, что делал рыцарь. Но она не отворачивалась и не закричала. "Это должно быть так. Это нормально. Это для меня." - говорила она сама себе, успокаивая себя же. Она не заметила, как говорит эти слова вслух. "Ну, что же, Нормана. Тебе придется видеть и не такое. Может, однажды придется самой снимать шкуру со зверя, что бы согреться. И срезать мясо, ато и отдирать его собственными зубами, не имея ножа, если нужда припрет." Это снова говорила она вслух, и сделала шаг, другой. Смотреть тоже было страшно. Но это было лучше, чем строить догадки. Нет ничего страшнее закрытой двери, когда не знаешь, представления не имеешь, что за ней. Но ребенок открыл дверь и посмотрел ужасу в лицо. Все же, паники не было. Первый шок прошел, страх сменялся на тоску в глазах, в которых вспыхивали и угасали золотые точки, пока Нормана наблюдала разделку Бегемотом тушки.

  Укрытие от холода не было таким изысканным, каким они являются в цивилизованных сталицах. Где-то мясо не содралось до окнца, где-то было вырвано со курой. Но всё же это лучше, чем хоронить невинное дитя под безымянным деревом, что руку потеряло.

Завершив свое деяние, Дамиан уставился на голову, что лежала перед ним, что смотрела мертвыми глазами в мертвеца глаза. 

  - Ты всё видела? - спросил Норману Бегемот, не отрываясь от дуэли глаз. В его словах слышалась печаль, смешанная с гневом. В какой-то мере ему хотелось быть обманутым сейчас. Но он знал, что от этого дитя услышит правду лишь.

  - Видела. Ну и пусть. - вздохнула, подходя еще ближе. Она подняла глаза, стараясь рассмотреть лицо Бегемота. Девочка ступала по снегу, споткнулась о конечность зверюги и упала руками в кровавую жижу, месиво снега и останков ночного хищника. Нормана нахмурилась и спрятала руки под плащом, гоовря негромко. - Кто-то и в десять лет видел вещи похуже, Дамиан. А мне уже пол века. Не сердись. Мне когда-нибудь пришлось бы смотреть на это. И делать это. - тяжело вздохнув, втянула в плечи головенку, кутяясь зябко. Костер за ее спиной начал разгораться, потрескивать, подсушивать палки, играться пламенем, лижущим дерево. Зато скоро в этом пламени появится мясо, еда Норманы. Что же, она примерно понимала, как добывается мясо. Правда, не видела еще такого жестокого способа разделки.

  Опустив свою голову, Бегемот окончательно слез со шкуры и взял её в руки. Встряхнув её, дав прилипшим кускам плоти окончательно отвалиться, он поднялся на ноги и накинул получившееся "чудо" поверх плаща, что укрывал девочку. Присев на одно колено, он снял свои рукавицы, оголив бледно-мраморную кожу, что была прокушена на левой руке. Незапачканой целой ладонью Дамиан провел по лицу девочки, снимая с той всю мерзость, что сам же сотворил. Отряхнув руку, он окунул её в снег и, взяв немного холодного белого бархата, попытался смыть с лица Норманы часть крови. Отродье, обвешенное кусками плоти, сидело на одном колене и умывало девочку, лет *-ти на вид.

Пропустив все её слова мимо ушей, Бегемот не мог разглядеть получившегося эффекта в темноте. Но вот её глаза. Он уставился в них, поправляя на ней её "новую накидку".

   Девочка стояла, разрешая себя укутывать. И смывать со своего лица кровь, что брызнула от стараний Бегемота. Но что это? в ее глазах впервые за время похода, трудного, тяжкого, блеснули слезы. Девочка смотрела то в лицо умертвия, то на его прокушенную руку. Она с печалью в голосе спросила.

 - Тебе хотя бы не больно? - и, придерживая пушистика на плечах одной рукой, свободной стала снимать ошметки мяса с наплечника рыцаря. Она все думала, как, почему порой на долю живых выпадают такие испытания, как на долю Дамиана. От чего он стал таким, что он чувствует? Ребенок проникался сочувствием, стараясь понять Бегемота. Она заглядывала в его глаза, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы. Она пыталась угадать, когда, где, в какое время и в каком месте пережил он что-то. И что он пережил?

-   Нет, - вновь холод вернулся в голос мертвеца, хотя, вряд ли он его и покидал. Он всё так же стоял на одном колене перед девочкой, всё так же смотрел в её глаза, из которых текли слезы. Всё той же рукой он вновь провел по её лицу, забирая с собой соленые капельки. Но его глаза не выражали ничего. Лишь пустоту, что покоилась где-то в глубине. - Теплее? - спросил Бегемот, не сводя глаз с Норманы. То, что выражали его глаза всё же не отражало действительности, иначе бы он уже давно плюнул на всё это, украсив свой плевок парочкой свежих трупов, которые не смогли бы оценить всю изысканность его действа.

-   Да, теплее. Спасибо. - шмыгнув носом, покивала. Она тихонько руку рыцаря взяла своими двумя крохотульками, тихо говорила. - Ты не сердись, что приходится возиться с ребенком. Знаю, не твое это дело - няньчиться. Как-нибудь я постараюсь тебе заплатить за защиту. Потом, пройдет время, я постараюсь. Я найду способ, что бы вознаградить тебя. - Она перевела взор на тушку. Нет, не по ней слезы пролились. Отнюдь. Она смотрела теперь на мертвое животное, как на еду, как на холодное надгробие. На то, что не стоит сожаления, на предмет. А, когда переводила взор голубых глаз на мертвого рыцаря, ее глаза наполнялись иным. Пониманием, насколько это было возможно. Она проговорила, так же тихо, как до этого. - Я пожарю мясо себе сама. Это я уж смогу. А ты будешь есть?

Бегемот не сопротивлялся, не пытался сжать или вырвать свою конечность. Он лишь увел свой взгляд за девочку, на пламя, что освещало эту ночь.

 - Ешь, - начал он отвечать ей лишь на вопрос, - Мне не нужна еда, чтобы существовать, - взгляд вновь вернулся на Норману. Ему казалось, что он даже почувствовал как в ней пульсировала кровь, бежала по всему её телу, движимая живым моторчиком, - Набирайся сил. Завтра будет трудный день, - на миг, а может даже и на больше, Дамиан забыл про своего любимца, что лежал рядом с лужей крови, полностью отдавая себя маленькой девочке. Нет, он не жаждал иметь друзей, питаемый жаждой мести он желал лишь одного. Но, рядом с Норманой ему становилось теплее, пусть это чувство и было мнимым.

  - То есть, ты вообще не ешь? Никогда? - сняв по возможности все "мясные украшения" с Дамиана, она повернулась к костру. Тот разгорелся и манил своими всполыхами жара к себе. Нормана повернулась к Бегемоту, и теперь стала снегом отирать с проколов от зубов октатки возможных слюней, на которые рыцарю, скорее всего, было плевать. Забота за заботу. А на шее, уже не просто сунутое в карман, висело кольцо. На цепочке, рядом с обожаемым дракончиком, сделанным каким-то мастером из бронзы. С амутелом, что давал ей Зеитдорму. Вся эта гирлядна странностей вывалилась из-под одежды, когда произошло нападение зверя на путников, когда она метнулась к костру, или же, когда она свалилась уже в кровавый снег, после того, как Бегемот прикончил хищника. Нормана не очень долго возилась с запястьем Дамиана, что бы не быть занудной и надоедливой. Она отряхнула руки от снега, вытерла ладони о колени и потянула за собой мужчину к огню.

  - Дамиан, посидишь рядом, пока я буду мясо делать? И можно мне попросить у тебя нож, нарезать надо помельче. Завтра нам не нужно будет думать, что есть. Мы можем взять то, что я подарю сегодня. Или не нести груз, а надеяться на завтрашний день и провизию?

  - Никогда, - ответил мертвец, бросив взгляд на своё кольцо. Оно было ему дорого как память, а во время пересылки с леди Б. выступало как печать, подтвержающую подленность отправляемого документа. Но, сущствовала ещё одна личность, для которой это кольцо значило гораздо больше, чем для мертвого лорда.

 Ведомый девочкой, Дамиан не мог ей отказать в этой, казалось бы, простой просьбе, и он, поднявшись с колен и подтянув свой клинок, пошел за ней, - У меня нет ножа, - проговорил он, дойдя до места. Каких-то пару шагов. Он мог бы предложить Нормане воспользоваться Кровопийцей, но вероятность того, что она подхватит от этого какую-либо заразу, была чуть более, чем стопроцентной.

  - Съешь сегодня маленькие куски, на завтра останутся большие. Я прослежу за тем, как они будут готовиться, - вонзив клинок подле себя, Дамиан взял один из обрывков листов, что были использованы в качестве подстилки, и прочитал вслух то, что было на нем написано, - "Я часть той силы, что вечно хочет зла..."

 - Хорошо. - послушно кивнула и стала собирать куски мяса поменьше. У костра их сложив, уселась рядом с Бегемотом. Что же касается его клинка, она тоже частично питала к нему частичку уважения. И толику страха. Она не пыталась взять в руки, потрогать оружие рыцаря украдкой, как это любят делать дети. Нормана, напротив, села даже так, что бы между ней и клинком находился и хозяин Кровопийцы. Девочка не стала долго думать, где взять посуду, что бы готовить. Куски мяса положила на угли, осторожно сдвинув с них часть огня. Так что перед девочкой лежали угольки, на которых уже шипело мясо, пламя основное освещало кусочек бури, в которой сидели бок о бок девочка, на вид не больше пяти лет и убийца, от которого не так давно Нормана убегала с воплями. Теперь же она жалась к нему, пряталась от ветра и почти давилась слюной, ожидая, когда убитое Дамианом создание даст ей пищу, как дало и новую накидку.

  Услышав то, что прочел Рыцарь, негромко проговорила, рассматривая вулдырики на пальцах. - Какое совпадение. Прямо про тебя слова, да?

  - Ничто не вечно, - кротко ответил рыцарь, взяв её обожженную руку. Взяв ещё горсть снега и приложив её ей на пальчики, - Больно? - спросил он, глядя как от соприкосновения с её кожей снег начинал превращаться в воду и, капая на землю, вновь кристаллизовался. Не сразу, постепенно.

  - Да. - кивнула, не отнимая ручонки. На лице отразилась та физическая боль. Но от того ли, что ожог соприкоснулся со снегом, от заботы ли Бегемота, на лице промелькнул лучик улыбки. И погас, когда она посмотрела в его лицо. Нормана молвила, что бы успокоить мужчину. - Пройдет скоро. Ничто не вечно, как и раны. - свободной рукой холодные украшения, амулет, подвеску и кольцо свалила в одежду обратно, ее аж передернуло от прикосновения металла к коже.

  Дамиан отпустил руку Норманы и откинул голову назад, полностью прислоняясь к дереву. Он пытался разглядеть хоть что-то за снежной пеленой, что кружила над парочкой, да и не только над ними, - Как только буря стихнет, мы покинем это место, - произнес Бегемот, оперевшись на свои руки.

  Нормана редко смотрела в пелену снега. Она больше теперь следила за мясом в зависшем молчании у костра. Ветер все выл и выл, пел. Дерево скрипело и стонало, качая ветвями над головами путников. Пара застряла тут. Иногда снежные вихри забегали в убежище, вырытое девочкой в снегу под корнями и воровали листы, ее подстилку из книжных листов и уносили их далеко в снега, где и обещали спеть погребальную пестню знаниям, уже переданным ребенку, греющуюся около костра. Островок, где укрывалась под защитой маленькая девочка, сопровождаемая в пути мертвым рыцарем. Странное дело, ничего не скажешь. Нормана дождалась, когда первый кусок мясо поспел и сняла его с углей, положила другой.

  - Зватра будет тяжело идти, снега по колено. Я когда проснусь, сделаю тебе снегоступы. Я сама не сильно проваливаюсь. - однако, покусывая от мяса, которое довольно быстро остывало на морозе, полукровка начинала зевать. Так ела и зевала, поку не привалилась в ноге Бегемота, уснув с недоеденным куском мяса в руке. Лакомство выпало из рук, Нормана уснула, набив кое-как желудок. А яма, устланная книжными листами, пустовала, похоже, девочка не дойдет туда, а останется спать тут, закутавшись в плащ Дамиана и в песью шкуру.

  - И так пройду, - прошептал мертвец, не отрываясь от пелены. Возможно, она напоминала ему о чем-то? Нет. Это лишь белая крышка гроба, в котором похоронен этот мир, вместе с его обитателями. Но, стояло девочке лечь на ногу твари, как та перевела свой взгляд на неё. Нормана, такая хрупкая и невинная, жалась к мертвецу, что ещё каких-то несколько десятков минут назад без какой-либо жалости или сожаления разрывал на куски труп поверженой псины голыми руками. Дамиану трудно было это понять, он сам себя считал отродьем, которое уже давно должно гнить в земле, без гроба, без всего. Но он ценил то, что Нормана, не взирая на его прошлые поступки, доверилась ему.

  Стоило той уснуть, как Дамиан подхватил её под ноги и, придерживая спину, усадил её себе на ноги, и, скинув освободившейся рукой наплечник, предварительно отцепив все путы, что его удерживали, уложил её голову себе на плечо. Изредка поправляя одеяния девочки, в какой-то момент он затушил угли, что использовались для приготовления пищи, и, прижимая дитя к себе, продолжил любоваться крышкой гроба.

Сообщение отредактировал murki: 15 Апрель 2014 - 03:32